БЛЯТЬ, ДАЙТЕ УЖЕ СИГАРЕТУ.
..Рассвет встретили — традиционно уже; не все выдерживают, но перед пятым концертом нервы у народа всё-таки сдают, спать не получается, хотя неделя лайтово как-то прошла, на расслабоне. Для Серёжи, по крайней мере, — Даня говорит, что ему спокойно с ним работать, и это взаимно, — накидали, поржали, отрепетировали, танец даже, — блядский танец, пацаны уржутся, если приедут посмотреть, — всё, короче, как надо прошло, можно не париться.
Он всё равно парится почему-то. Атмосфера такая.
Рассвет встретили, затем — расходятся наконец, медленно, неохотно, кто-то на кухню, кто-то — всё-таки — по кроватям. Крис тащит Макса в репетиционку, прогнать ещё раз свою песню, и Серёжа плетётся следом, хотя его никто не звал.
— О, — Макс оборачивается перед поворотом в коридор, — ты же с нами? Супер, это отлично.
Или звал.
Серёже всё равно приглашения не нужны; непомерно огромную хату в «Меркурии» он воспринимает уже примерно так же, как своё жильё в Краснодаре или любую квартиру любого приятеля в рандомном российском городе. Коты гуляют сами по себе и всё такое; главное — сразу начать вести себя так, будто это твой дом, а затем он таким и станет.
Не нужны ему приглашения, но — это приятно.
И голос у Макса приятный.
Не то чтобы Серёжа это специально замечал.
— Слушай, я тебе потом ещё свою часть бэкфайра покажу, — торопливо болтает Макс, первым заходя в репетиционную; Кристина обгоняет их обоих, бежит уже к синтезатору, сонно трёт глаза, по-детски совсем, волосы растрёпанные, такая девчонка, и при этом — серьёзная. Не засматриваться на неё вот такую, простую, живую, совершенно невозможно, это инстинктивное что-то, но Серёжа осознаёт вдруг, что Макс смотрит сейчас только на него; смотрит, продолжает что-то там говорить. — …ну, ещё раз, сомневаюсь — кошмар. А у тебя с произношением полный окей. В отличие от меня.
— У тебя тоже, — ухмыляется Серёжа, падает на диван прямо по центру, как король. — Полный. Скажи, Крис?
— У тебя всё получится, — спокойно говорит она Свободе, пожимает плечами. — Давай прогоним разочек? Пожалуйста. И я спать пойду.
*
Разочек — это, на самом деле, все десять; потом Кристина уходит спать, неожиданно мощно зевая на ходу, а Макс ещё минут двадцать кривляется, выплясывая под свой «бэкфайр» какие-то абсолютно дикие танцы. Под конец он уже больше воет, чем поёт, зажёвывает слова, бездумно трясёт башкой и смеётся — такой, сам по себе, просто смеётся, — Серёжа ему в этом процессе вроде как и не нужен вообще, с тем же успехом Макс мог бы сходить с ума здесь один.
— Ты такой самодостаточный, — серьёзно сообщает ему Серёжа.
Макс хлопает глазами пару раз; не переспрашивает.
— Хочу, чтоб тебе дали сольник, Серёж.
— Все хотят, — быстро отвечает он, чтобы не ответить что-нибудь другое.
Например, то, как его всё это бесит; как пара неосторожных слов и какие-то не те интонации вывели его на пассивный конфликт с продюсером, — и похуй всем, что они знакомы миллион лет, что всякое бывало, — хуй тебе, Серёжа PLC, а не твой «Не отпускай» с живым аккомпанементом. Помечтал — и будет, до свидания.
— Я больше всех хочу.
— Это почему?
— Потому что я помню, — Макс с размаху опускается на диван совсем рядом, вымотанно дышит, шмыгает носом, — тогда, у тебя, в марте… Ну, в Краснодаре. Последний, наверное, раз, когда я тебя сольно выступающим видел. Остальные видели по телеку, когда отборы показывали, зрители там, они тоже ждут. А я видел только в марте.
— Соскучился? — смеётся Серёжа. — По моему огромному таланту?
— Талант всегда при тебе, заткнись, — Макс даже руками всплёскивает, невпопад как-то, забавно. — Я к чему… Ну, соскучился, да. Чтоб ты вышел, и без выкрутасов этих наших, подтанцовка, девочки, мальчики, фейерверки. Просто чтобы ты вышел, и все охренели.
— Твои б слова, да кое-кому в уши.
— Если надо будет — подойду и скажу, в эти самые уши возьму и объясню. А то тоже мне, бизнесмены. Не понимают, чего народу хочется.
— Макс, — не выдерживает Серёжа, — хорош. Вон, и так говорят, что я зазнавшийся слишком. Не добавляй.
— Хочу и добавляю, — резко жмёт плечами Макс. — И буду добавлять. Ты идиотов всяких тупорылых не слушай, сам же мне говоришь.
— Да просто, не знаю, если не этот трек — я уже не ебу, что из себя выжать. Сажусь что-то придумывать, а получается типа, вот слушай шедевр, — Серёжа раскидывает конечности по дивану, задевая колено Макса, манерно вращает кистями: — Ты красивая сучка. Я твой кобель, пошли, у нас случка, у!
Макс ржёт, уткнувшись лицом в согнутый локоть, а Серёжа, действительно, не выдерживает; Свобода ничего нового ему не рассказывает — вот вообще. Серёже не восемь лет и не восемнадцать; он в курсе, какие у него сильные стороны, что он умеет, что получается лучше, как на сцене себя вести, как микрофон красиво держать и дёргаться в такт — так, чтобы публике зашло. Это всё искренне, просто Серёжа — ну да, знает уже давно, как эту искренность правильно подавать. Поэтому сами комплименты Макса проходят в основном мимо; Серёжу трогает в основном его тон. Спокойный такой, железный, уверенный, — хочу твой сольник, хочу смотреть на тебя, скучаю по этому, по тебе такому скучаю, — вот что Макс говорит.
Серёжа не думает, что находит в этом больше подтекста, чем на самом деле есть.
Может быть, находит даже меньше.
Серёжа и сам по себе — такому — скучает, пиздец. Им завтра, то есть сегодня уже, с Даней презентовать трек, окей, но это не то, это по лайту, на стёбе, с танцульками и прибаутками; он хочет…
— Не могу, — в конце концов признаётся он; прошло минут пять молчания, удивительно, как они оба не заснули тут, но Макс сразу же поворачивает голову на его голос, и взгляд у Макса осмысленный, вообще не сонный. — Пока «Не отпускай» здесь не отчитаю, с нашей сцены, не успокоюсь. Мне так кажется. Ебанутым нет покоя, — слабо фыркнув, он стучит костяшками себе по виску.
— То одно им, то другое, — соглашается Свобода. Вытягивается куда-то в сторону, причудливо изогнувшись — нихуя себе гибкий — и возвращается на прежнее место уже с гитарой в руках. — Давай сейчас.
— Думаешь, официально не дадут?
— Я ничего не думаю, — Макс уже начинает наигрывать, перебором сначала, задумчиво, затем переходит на бой; аккорды — те самые, хотя не практиковались они совместно ни разу. Запомнил, что ли? В голове у себя успел подобрать? — Я только думаю, что давай уже начинай, Пиэлси.
Микрофон бы, но не хочется даже случайно кого-нибудь разбудить; да и ну его нахрен.
— Мы растворяемся в этом, — он запрокидывает голову назад, начинает сразу с этой строчки, Макс подыгрывает безошибочно, Серёжа тоже не думает ничего, — где-то на грани сна…
На припеве Свобода начинает вдруг давать ему бэки, негромко, высоко и хрипло, — «бежим, бежим, бежим», — и это кажется — прямо сейчас — лучше, чем оригинал. Лучше, чем с Шутовым.
Интимнее, что ли.
Бежим.
Серёжа прикрывает глаза, успевая заметить, как Макс качает головой в такт ему и самому себе.
— Не отпускай меня, — Серёжа тянет бездумно, за голосом не следит, похуй на все эти вокальные заморочки, которыми его ещё обязательно выебут за ближайшую неделю или две.
На всё, в принципе, похуй.
Он вряд ли дойдёт до финала, если первое место на голосовании следующем не займёт; вряд ли успеет спеть свой сольник; вряд ли сможет поддерживать контакт со всеми людьми отсюда, с кем бы хотелось.
Вряд ли напишет что-то лучше того, что уже успел написать, — даром что этого, написанного, совсем немного.
— Бежим, — едва слышно бормочет Макс под финальный свой аккорд, мурлычет почти, сам себе и никому другому, опять самодостаточный и подозрительно умиротворённый, — бежим.
На всё похуй; Серёже просто тепло.
— Дуэтом со мной пойдёшь? — спрашивает он, насмешливо поднимает брови, и Свобода возмущённо округляет глаза, отложив гитару:
— Хватит с тебя дуэтов.
— Не ломайся.
— И с меня хватит.
— Не ломайся.
— Ладно, — Макс раскидывается амёбой рядом с ним, закидывает ногу на ногу, сползает совсем низко, головой почти касается Серёжиного плеча. — С тобой — пойду.
Он всё равно парится почему-то. Атмосфера такая.
Рассвет встретили, затем — расходятся наконец, медленно, неохотно, кто-то на кухню, кто-то — всё-таки — по кроватям. Крис тащит Макса в репетиционку, прогнать ещё раз свою песню, и Серёжа плетётся следом, хотя его никто не звал.
— О, — Макс оборачивается перед поворотом в коридор, — ты же с нами? Супер, это отлично.
Или звал.
Серёже всё равно приглашения не нужны; непомерно огромную хату в «Меркурии» он воспринимает уже примерно так же, как своё жильё в Краснодаре или любую квартиру любого приятеля в рандомном российском городе. Коты гуляют сами по себе и всё такое; главное — сразу начать вести себя так, будто это твой дом, а затем он таким и станет.
Не нужны ему приглашения, но — это приятно.
И голос у Макса приятный.
Не то чтобы Серёжа это специально замечал.
— Слушай, я тебе потом ещё свою часть бэкфайра покажу, — торопливо болтает Макс, первым заходя в репетиционную; Кристина обгоняет их обоих, бежит уже к синтезатору, сонно трёт глаза, по-детски совсем, волосы растрёпанные, такая девчонка, и при этом — серьёзная. Не засматриваться на неё вот такую, простую, живую, совершенно невозможно, это инстинктивное что-то, но Серёжа осознаёт вдруг, что Макс смотрит сейчас только на него; смотрит, продолжает что-то там говорить. — …ну, ещё раз, сомневаюсь — кошмар. А у тебя с произношением полный окей. В отличие от меня.
— У тебя тоже, — ухмыляется Серёжа, падает на диван прямо по центру, как король. — Полный. Скажи, Крис?
— У тебя всё получится, — спокойно говорит она Свободе, пожимает плечами. — Давай прогоним разочек? Пожалуйста. И я спать пойду.
*
Разочек — это, на самом деле, все десять; потом Кристина уходит спать, неожиданно мощно зевая на ходу, а Макс ещё минут двадцать кривляется, выплясывая под свой «бэкфайр» какие-то абсолютно дикие танцы. Под конец он уже больше воет, чем поёт, зажёвывает слова, бездумно трясёт башкой и смеётся — такой, сам по себе, просто смеётся, — Серёжа ему в этом процессе вроде как и не нужен вообще, с тем же успехом Макс мог бы сходить с ума здесь один.
— Ты такой самодостаточный, — серьёзно сообщает ему Серёжа.
Макс хлопает глазами пару раз; не переспрашивает.
— Хочу, чтоб тебе дали сольник, Серёж.
— Все хотят, — быстро отвечает он, чтобы не ответить что-нибудь другое.
Например, то, как его всё это бесит; как пара неосторожных слов и какие-то не те интонации вывели его на пассивный конфликт с продюсером, — и похуй всем, что они знакомы миллион лет, что всякое бывало, — хуй тебе, Серёжа PLC, а не твой «Не отпускай» с живым аккомпанементом. Помечтал — и будет, до свидания.
— Я больше всех хочу.
— Это почему?
— Потому что я помню, — Макс с размаху опускается на диван совсем рядом, вымотанно дышит, шмыгает носом, — тогда, у тебя, в марте… Ну, в Краснодаре. Последний, наверное, раз, когда я тебя сольно выступающим видел. Остальные видели по телеку, когда отборы показывали, зрители там, они тоже ждут. А я видел только в марте.
— Соскучился? — смеётся Серёжа. — По моему огромному таланту?
— Талант всегда при тебе, заткнись, — Макс даже руками всплёскивает, невпопад как-то, забавно. — Я к чему… Ну, соскучился, да. Чтоб ты вышел, и без выкрутасов этих наших, подтанцовка, девочки, мальчики, фейерверки. Просто чтобы ты вышел, и все охренели.
— Твои б слова, да кое-кому в уши.
— Если надо будет — подойду и скажу, в эти самые уши возьму и объясню. А то тоже мне, бизнесмены. Не понимают, чего народу хочется.
— Макс, — не выдерживает Серёжа, — хорош. Вон, и так говорят, что я зазнавшийся слишком. Не добавляй.
— Хочу и добавляю, — резко жмёт плечами Макс. — И буду добавлять. Ты идиотов всяких тупорылых не слушай, сам же мне говоришь.
— Да просто, не знаю, если не этот трек — я уже не ебу, что из себя выжать. Сажусь что-то придумывать, а получается типа, вот слушай шедевр, — Серёжа раскидывает конечности по дивану, задевая колено Макса, манерно вращает кистями: — Ты красивая сучка. Я твой кобель, пошли, у нас случка, у!
Макс ржёт, уткнувшись лицом в согнутый локоть, а Серёжа, действительно, не выдерживает; Свобода ничего нового ему не рассказывает — вот вообще. Серёже не восемь лет и не восемнадцать; он в курсе, какие у него сильные стороны, что он умеет, что получается лучше, как на сцене себя вести, как микрофон красиво держать и дёргаться в такт — так, чтобы публике зашло. Это всё искренне, просто Серёжа — ну да, знает уже давно, как эту искренность правильно подавать. Поэтому сами комплименты Макса проходят в основном мимо; Серёжу трогает в основном его тон. Спокойный такой, железный, уверенный, — хочу твой сольник, хочу смотреть на тебя, скучаю по этому, по тебе такому скучаю, — вот что Макс говорит.
Серёжа не думает, что находит в этом больше подтекста, чем на самом деле есть.
Может быть, находит даже меньше.
Серёжа и сам по себе — такому — скучает, пиздец. Им завтра, то есть сегодня уже, с Даней презентовать трек, окей, но это не то, это по лайту, на стёбе, с танцульками и прибаутками; он хочет…
— Не могу, — в конце концов признаётся он; прошло минут пять молчания, удивительно, как они оба не заснули тут, но Макс сразу же поворачивает голову на его голос, и взгляд у Макса осмысленный, вообще не сонный. — Пока «Не отпускай» здесь не отчитаю, с нашей сцены, не успокоюсь. Мне так кажется. Ебанутым нет покоя, — слабо фыркнув, он стучит костяшками себе по виску.
— То одно им, то другое, — соглашается Свобода. Вытягивается куда-то в сторону, причудливо изогнувшись — нихуя себе гибкий — и возвращается на прежнее место уже с гитарой в руках. — Давай сейчас.
— Думаешь, официально не дадут?
— Я ничего не думаю, — Макс уже начинает наигрывать, перебором сначала, задумчиво, затем переходит на бой; аккорды — те самые, хотя не практиковались они совместно ни разу. Запомнил, что ли? В голове у себя успел подобрать? — Я только думаю, что давай уже начинай, Пиэлси.
Микрофон бы, но не хочется даже случайно кого-нибудь разбудить; да и ну его нахрен.
— Мы растворяемся в этом, — он запрокидывает голову назад, начинает сразу с этой строчки, Макс подыгрывает безошибочно, Серёжа тоже не думает ничего, — где-то на грани сна…
На припеве Свобода начинает вдруг давать ему бэки, негромко, высоко и хрипло, — «бежим, бежим, бежим», — и это кажется — прямо сейчас — лучше, чем оригинал. Лучше, чем с Шутовым.
Интимнее, что ли.
Бежим.
Серёжа прикрывает глаза, успевая заметить, как Макс качает головой в такт ему и самому себе.
— Не отпускай меня, — Серёжа тянет бездумно, за голосом не следит, похуй на все эти вокальные заморочки, которыми его ещё обязательно выебут за ближайшую неделю или две.
На всё, в принципе, похуй.
Он вряд ли дойдёт до финала, если первое место на голосовании следующем не займёт; вряд ли успеет спеть свой сольник; вряд ли сможет поддерживать контакт со всеми людьми отсюда, с кем бы хотелось.
Вряд ли напишет что-то лучше того, что уже успел написать, — даром что этого, написанного, совсем немного.
— Бежим, — едва слышно бормочет Макс под финальный свой аккорд, мурлычет почти, сам себе и никому другому, опять самодостаточный и подозрительно умиротворённый, — бежим.
На всё похуй; Серёже просто тепло.
— Дуэтом со мной пойдёшь? — спрашивает он, насмешливо поднимает брови, и Свобода возмущённо округляет глаза, отложив гитару:
— Хватит с тебя дуэтов.
— Не ломайся.
— И с меня хватит.
— Не ломайся.
— Ладно, — Макс раскидывается амёбой рядом с ним, закидывает ногу на ногу, сползает совсем низко, головой почти касается Серёжиного плеча. — С тобой — пойду.
@темы: графомания, ДНИЩЕ, Я НЕ ЗНАЮ КАК ЭТО ВЫШЛО, песенки реалити
-
-
28.05.2018 в 07:20-
-
28.05.2018 в 12:18-
-
28.05.2018 в 20:03-
-
28.05.2018 в 20:38-
-
29.05.2018 в 01:18-
-
27.07.2018 в 10:40-
-
28.07.2018 в 17:28