БЛЯТЬ, ДАЙТЕ УЖЕ СИГАРЕТУ.
ну короче совсем сахарный сироп кончился, давайте вот так попробуем
2559 словДима все понимает первым.
То есть, - самым первым, - и не то чтобы ему просто нравилось так думать, но он помнит времена, когда о Паше Воле в качестве потенциального ведущего еще гипотетической тогда программы не шло и речи; когда Антонов в шоу должно было быть двое; когда Гавр засыпал на столе, вымучивая очередную идею для импровизации; когда Арс плакал после рождения дочери и рвался к жене, а Антон часами висел на телефоне с Ниной; когда Матвиенко заявлял, что объездит со своей Машкой когда-нибудь весь мир; когда Стас носился по офису Камеди в безуспешных попытках успокоить нервы, ожидая вердикта, который либо протолкнул бы шоу импровизаций поближе к телевизору, либо зарубил бы все начинания, успевшие уже разрастись.
Еще тогда.
Еще тогда все эти люди, включая и Антона с Арсом самих по себе, не знали нихрена, а Дима знал, Дима видел; Дима был против, как бы глупо это ни звучало. Его заебало приезжать на репетицию и смотреть, как Попов, едва перестав лапать Антона по сюжету той или иной сценки, летит ворковать что-то жене в трубку, а Антоха провожает его этим своим взглядом, который еще через пару лет вся страна будет радостно наблюдать. Его заебало отрабатывать упражнения на доверие, изобретать новую сотню способов укрепления командного взаимодействия и шляться с ребятами по барам и сиюминутным впискам, потому что, - бля, невозможно, - ты сидишь там и уже знаешь, что все эти бережно возводимые ментальные конструкции, миллион внутряковых шуток, общий смех и идиотские клички, - все это может рухнуть в один несчастный момент, как только Арсу взбредет что-то не то в голову, и пиши пропало; в том, что виноват будет именно Арс, Дима не сомневался никогда, что бы там Катя ни говорила.
Может, он тогда еще плохо знал Арсения; может, все-таки оказался прав.
Дима впервые заговаривает об этом - почти об этом - с Арсением, когда первая программа еще не вышла в эфир, но все уже изменилось; Гавра нет в костяке креативной группы, из двух Антонов остался только один, Маша реже выкладывает фотки с Серегой, Шаст больше не хочет тратить лишний час на Нину, а Пашу можно осторожно начать относить в категорию приятелей; не меняется только бесконечная и слегка нервозная энергия Стаса, но Стас таким был, есть и, как Дима подозревает, всегда будет до тех пор, пока у него есть возможность находить себе подходящую работу.
На глазах Арса больше не наворачиваются счастливые слезы, как только речь заходит о дочери; зато появляются злые, когда тема касается брака, и Дима ловит его в импровизированной курилке на заднем дворе, - вокруг них высокий забор, неровный асфальт и чужие тачки, солнце светит в макушку, а Попов щелкает зажигалкой с таким раздражением, словно несчастная вещь что-то плохое сделала ему лично, и в третий раз спрашивает, когда же появится Шаст.
- Проспал он, - в третий раз повторяет Дима, протянув Арсу свою зажигалку; прикуривает Попов с тем же раздражением, странно еще, что сигарету не ломает. - Никуда не денется, приедет.
- Мы репетировать не можем начать, - ворчит Арсений явно нехотя; медленно ползет к концу две тысячи пятнадцатый, они близко знают друг друга уже больше двух лет, и Дима точно может сказать, что ворчит Арс на самом деле не на него и не на Антона; что на опоздания Шаста ему вообще побоку, по крайней мере в контексте упущенных рабочих минут.
Дима не уверен, что хочет собственноручно вскрывать ящик Пандоры и узнавать, в чем там на самом деле проблема.
- Покурить зато можем спокойно, - мирно отвечает Дима; вытаскивает из кармана коротко прозвеневший мобильник, проводит пальцем по экрану, вчитывается в сообщение и кивает, - ну вот, да. Тоха пишет, ему минут семь осталось уже, на такси.
Арсений облегченно выдыхает, - нее изображает облегчение, как требовала бы того ситуация, привычный их перевод любого жизненного момента в шутку, - нет, именно выдыхает, как будто Дима только что ему рассказал невероятную новость, которая изменит к лучшему все существование Арсения Попова.
Есть вероятность, что Дима не так уж далек от истины; он запрещает себе надумывать лишнего, потому что Тоха молчит как партизан, а Арс…
Кстати.
У Арса - далеко не партизанская сущность, что бы он себе ни выдумывал, и границы его секретности не так уж и велики. Дима говорит себе не в первый раз уже: Позов, сука, не лезь; но Арсений пинает носком ботинка ни в чем не повинный асфальт, с силой сжимает в руках свой смартфон и, судя по взгляду, раздумывает, как бы позрелищнее запустить аппарат в крепкую стену офиса.
Дима, вопреки подъебкам Сережи, не лишен хотя бы любопытства.
- Арс, - начинает он тоном, обычно не оставляющим собеседнику возможности подумать, что Диме вдруг взбрело в голову поболтать о погоде, - а что происходит?
- Ничего, - рассеянно отмахивается Арсений, встречается с Димой взглядом и ощетинивается, мгновенно и очевидно, огрызается, - блядь, Поз, не происходит ничего. Где происходит? - он картинно озирается, раскинув руки, зло выдыхает дым в сторону и качает головой. - Ты видишь, чтобы что-то происходило?
- Вижу.
- Очки тогда протри, - в том же тоне предлагает Арсений и продолжает совершенно Пашиной интонацией, - мой хороший.
Арс выглядит злобной пародией на себя самого, и Дима почти жалеет, что раскрыл рот, в кои-то веки настолько не вовремя; но бывает ли удобное время для неудобных вопросов?
- Я не хочу ничего менять, - говорит вдруг Арсений; Дима хмурится, закуривая новую сигарету, не знает, имеет ли смысл уточнять. - А мы теперь только и разговариваем, сука, либо о том, как бы мне тут извернуться, чтобы часов в сутках стало сорок восемь, либо о том, как имущество поделить. Расписание встреч. “Ой, Попов, не заливай про свои перерывы в съемках, вам еще гастрольный тур обещали, ты сюда приедешь, когда дочь уже вырастет”, - он передразнивает кого-то, понятно уже, кого, насмешливо и диковато, без их общих сценических ужимок в те моменты, когда приходится изображать девушку, без ужимок вообще; Арс насмешлив, и голос его неприятен.
Дима сочувственно морщится, хлопает Арсения по плечу, задерживает ладонь, сжимая; Арс напряжен так, что трогать его, может быть, и не стоило, - того и гляди, рванет.
- Жестко, - вздыхает Дима все так же сочувственно; что тут скажешь еще? - И никак не поправишь?
- Да я не знаю, - отвечает Арс тише, чем раньше, почти обиженно. - Не знаю, и менять ничего не хочу, но все поменялось уже. Она говорит - я виноват, и я думаю, Дим, - резким, раздраженным движением он бросает окурок в урну у крыльца и промахивается, но даже не замечает, - я думаю, она права. И я… - Арс вдруг затыкается, а взгляд его разом светлеет, все лицо проясняется; Дима уже знает, что увидит, когда обернется, но все равно оборачивается.
Антон медленно идет в их сторону, обогнув здание, склоняется к зажигалке, прикуривая на ходу; отвернувшись обратно, Дима следит за лицом Арса, невольно усмехаясь, и Арс, поймав его взгляд, заметно пугается, дергается, словно пытается уйти обратно в себя, но уже, увидев Шаста, не может; Дима видит в его глазах проблески паники и впервые думает о том, что, возможно, все закончится не совсем так, как он давно уже подозревает.
- Не говори ему, - настойчиво просит Попов сквозь зубы, сечет все по усмешке Димы так же прекрасно, как Дима сечет его самого; предупреждает вопросы, - ничего вообще не говори.
Ответить Дима не успевает, кивает только, а в следующую секунду уже слышит довольное:
- Привет, пацаны, - Шаст добирается до них наконец, выдыхает дым, приобнимает Диму за плечи и выглядит со всех сторон расслабленным. - Простите, я проспал чего-то. Ничего не пропустил?
- Неа, привет, - отвечает за двоих Дима, пока Арс пялится на Антона нечитаемым в кои-то веки взглядом. - Хорош уже дрыхнуть так долго.
- Ну Поз, я сова.
- Филин, блин.
- Хочешь, крылышками похлопаю?
Они лениво разгоняют еще какую-то херню про орнитологию, и все это время Арсений, засунув руки в карманы, перекатывается с пяток на носки и обратно и молчит; в какой-то момент просто разворачивается и, пробормотав что-то, быстрым шагом уходит в офис.
Антон, тут же замолчав на середине фразы, непонимающе смотрит ему вслед.
*
Второй раз Дима заговаривает об этом с Арсением, когда тот уже находится в процессе развода, Антон уже расстался с Ниной, а все причастные к “Импровизации”, по очереди, успели спалить Арса с Тохой в укромных уголках Главкино хотя бы по разу.
- Я вижу твой суровый взгляд, - говорит ему Арсений, пока они едут на встречу с каким-то типом, заказавшим через Стаса у них двоих корпорат; заказчик захотел пообщаться со своими будущими ведущими лично, и они пока еще совершенно никто, чтобы спорить, поэтому они торчат в пробке на Каширском, Арс лениво барабанит пальцами по рулю, а Дима двадцать уже минут пытается найти хоть что-то нормальное на радио, но впустую. - И он мне не нравится.
- Простите, пожалуйста, - фыркает Дима, прекращая мучить радио.
- Не в первый раз уже вижу, - как ни в чем не бывало продолжает Арс, покосившись в его сторону, - и не в первый раз он мне не нравится. Я тебя обидел чем-то и не заметил? Извини, ты просто, - он широко улыбается, явно пытаясь свернуть со своего же намерения начать серьезный разговор, - такой маленький, Поз, заметить вообще что-то сложно, и, ай, - посмеиваясь, он отмахивается от кулака, сбавляет скорость перед замаячившим наконец впереди поворотом, - ай, Димка, ай, это шутка, я юморист, не серчай!
- Такой ты смешной, - соглашается Дима, напоследок ткнув его все-таки для профилактики кулаком в бок. - Самый смешной, вообще, из всех.
- Повтори еще раз, пожалуйста, только на диктофон или на камеру, будь так добр.
- Обойдешься.
- Я - да, я-то уже услышал. А мир как обойдется?
- Ничего у меня не суровый взгляд, - Дима решает все-таки первым сойти с этих бесконечных рельс бессмыслицы. - Я так, думаю просто.
- Это похвально, а о чем?
- Сейчас очень тупо будет звучать, - честно предупреждает Дима. - Но раз уж я спрашиваю, попробуй сделать вид, что не тупо. Что у вас с Шастом?
Арсений не смотрит в его сторону, но округляет глаза, криво ухмыляется, не отрывая взгляда от дороги, где пробка успела в основном рассосаться, бормочет:
- Нашел время… Мы в пятом классе, что ли, Дим?
- В седьмом.
- Я не знаю, ты не пробовал у Шаста и спросить?
- Я спрашивал, - все еще честно пожимает плечами Дима. - Он сказал, что хорошо все.
- Так он и не врет, - ухмылка сменяется короткой улыбкой. - Хорошо.
- Я что-то не очень верю, Арс, ты уж извини.
- Да извиняю, конечно, - легко отвечает Арсений, бросает взгляд на экран айфона с открытым навигатором, - о чем речь. О чем, кстати, на самом деле речь? Ты сплетни собираешь? Вроде бы не любил никогда их.
- Беспокоюсь, - говорит Дима и чувствует себя на редкость глупо.
- Не беспокойся, - преувеличенно радостно советует Арс и, резче нужного двинув рукой, выкручивает ползунок, прибавляя радио громкости раза в три.
К теме они не возвращаются.
*
Дима чувствует себя еще глупее, когда продолжает наблюдать.
Он уже перестал врать себе насчет того, что его беспокоит гипотетический разлад в совсем уже слаженном коллективе, развал успевшего набрать популярность шоу или еще какая-то такая приземленная хрень; его беспокоят они оба, теперь уже - практически в равной степени, и Дима ловит себя на мысли, что и не знал, выходит, раньше, что такое - беспокоиться по-настоящему за друзей, - потому что сейчас его до конца все никак не отпускает.
Потому что Антон ведет себя так, будто все идеально, как на картинке из детских книжек. Антон почти не злится, когда Арса переебывает на поднявшимся ажиотаже с идиотским шипперством; Антон не выходит из себя, когда Арс, спьяну забыв о присутствии кого-то третьего, заводит свои песни о том, как тяжело им с Шастом будет что-то друг с другом продолжать, если они вообще захотят продолжить; Антон безропотно и вяло изображает все наполовину публичные признаки любви с их общей воронежской подругой, когда Арс в очередной раз выдает прочувствованные речи о том, как его бесит, когда в их жизнь лезут бесконечные незнакомцы, и никогда не ставит Арсу ничего в претензию.
Дима знает, потому что в третий раз Арсений заговаривает об этом сам.
- Никогда, ничего, - говорит он так растерянно, будто ему бы хотелось лишний раз поругаться. - Про мой развод ничего, про дочь ничего, про заебы мои - тоже, считай, ничего, я только знаю, когда он обижается на что-то, мы проговариваем это в итоге, решаем, и все нормально становится.
- Я минусов что-то не вижу, - абсолютно искренне реагирует Дима, подливая Арсу коньяк в опустевшую рюмку. - Тебе легче бы стало, если бы он на тебя орал по любому поводу, или чего ты хочешь?
- Нет, - мотает головой Арсений, чокается с ним и глотает половину коньяка, быстро прикусывая лимон. - Нет, конечно. И он если прямо злится, он говорит, не то чтобы скрывал. Но чаще - не злится, - вскинув голову, он качает головой, заранее затыкая открывшего было рот Диму. - Не хочу я, чтобы он орал, но я не понимаю. Понимаешь? Я не понимаю.
Дима взрослый человек, и прошло уже достаточно времени, чтобы он смог безболезненно признать свои прошлые ошибки; он был неправ, неправ в своих домыслах, не теми глазами смотрел; относился к этим их танцам друг вокруг друга как к блажи, наносному чему-то, надуманному, - неестественному даже, может быть, - чему-то, что быстро закончится, ярко начавшись, и не переползет по-настоящему в реальную жизнь со всем ее ворохом проблем и непоняток, разве что только проблем этих в конечном счете добавит.
Но, - вот, надо же, - переползло, вросло, и Дима не помнит уже толком, как они всей своей нездоровой компанией без этого жили; каким Антон был без Арса, потому что Арс - всегда был с Антоном.
Это, наверное, показатель.
- Чего не понимаешь? - поддерживает игру Дима, хотя сам уже, в процессе одного только этого разговора, начинает врубаться.
- Чем я заслужил, - отвечает Арс почти не задумываясь, негромко и потерянно; Антон, нетипично тихо пройдя по квартире, стоит за его спиной на пороге кухни последние минуты три, но Арс то ли не замечает, то ли слишком хорошо притворяется, и Дима ставит на первое. - Как можно не беситься на это все? На меня? Я же дебил, Поз.
Антон, перестав опираться ладонью о дверной косяк, закатывает глаза и скрещивает руки на груди; Дима ухмыляется:
- На дебилов просто не злятся, Арс. Жалко же дурачка.
- Да вот и я думаю, - со всей сосредоточенностью пьяного человека кивает Арсений, хмурится на свою рюмку и допивает содержимое, - что с меня взять, да?
- Вот ты реально дебил, - не выдерживает все-таки Антон; Арсений не вздрагивает, но оборачивается к нему резко, поспешно, растягивая губы в улыбке где-то в процессе движения. - Ну хочешь, посремся? Прям чтоб соседи наши с Позом прибежали?
Задрав голову, Арсений смотрит на него так, что Дима моментально чувствует себя лишним.
- Не хочу.
- Вот и заткнулся, - подытоживает Антон, подходя к столу; забрав со стола полупустую пачку, он быстро закуривает, подтаскивает к себе стоявшую возле Диминой рюмки пепельницу; Арс хватает его за талию, притягивает ближе к себе, и Антон ведется, следует за движением так плавно, будто они это отрабатывали.
В принципе, отрабатывали когда-то давно; только совсем не за этим.
- Хватит выгонять меня с моей же кухни, - преувеличенно хмуро бурчит Дима, разливая новую порцию коньяка уже по трем рюмкам.
- Она и Тохина тоже, - вполне довольно лыбится Арс. - И никто не выгонял тебя.
- Вы на себя посмотрите.
- Мы ничего даже не делаем.
- Ага, - Дима окидывает обоих выразительным взглядом, но Антон, усмехаясь в ответ, только опускает руку к лицу Арсения, и тот затягивается сигаретой Шаста, обхватив пальцами его запястье. - Пока не делаете.
- Мм, - немедленно заводит пластинку Арс, прикрыв глаза, - Шаст, твоя сигарета… такая… длинная…
Они ржут, все трое; Арс хохочет, уткнувшись Тохе в бок, вовремя убранная сигарета тлеет в пепельнице, и Дима считает нужным озвучить:
- Вы придурки, - поднявшись, он залпом осушает рюмку, зажевывает куском какого-то слишком дорогого сыра и шире распахивает форточку, - и я за вас рад.
- Ооооо, - умильно воет Антон, провожая взглядом двинувшегося к выходу Диму. - Поз, ты милый.
- Эй, - тут же вскидывается Арс, они ржут уже вдвоем, и на часах уже достаточно времени, чтобы Дима перестал обращать на придурков внимание.
Уже в коридоре, роясь в карманах куртки в поисках телефона, он слышит, как Антон что-то доказывает, судя по тону, - приглушенно и торопливо, как будто боится, что иначе никак не дойдет, - Дима знает этот тон, но редко становится его объектом; слышит, как Арс громко, судорожно вздыхает, отвечает что-то совсем уж тихо, смеется затем, и это - не Димино дело.
Совсем не его.
2559 словДима все понимает первым.
То есть, - самым первым, - и не то чтобы ему просто нравилось так думать, но он помнит времена, когда о Паше Воле в качестве потенциального ведущего еще гипотетической тогда программы не шло и речи; когда Антонов в шоу должно было быть двое; когда Гавр засыпал на столе, вымучивая очередную идею для импровизации; когда Арс плакал после рождения дочери и рвался к жене, а Антон часами висел на телефоне с Ниной; когда Матвиенко заявлял, что объездит со своей Машкой когда-нибудь весь мир; когда Стас носился по офису Камеди в безуспешных попытках успокоить нервы, ожидая вердикта, который либо протолкнул бы шоу импровизаций поближе к телевизору, либо зарубил бы все начинания, успевшие уже разрастись.
Еще тогда.
Еще тогда все эти люди, включая и Антона с Арсом самих по себе, не знали нихрена, а Дима знал, Дима видел; Дима был против, как бы глупо это ни звучало. Его заебало приезжать на репетицию и смотреть, как Попов, едва перестав лапать Антона по сюжету той или иной сценки, летит ворковать что-то жене в трубку, а Антоха провожает его этим своим взглядом, который еще через пару лет вся страна будет радостно наблюдать. Его заебало отрабатывать упражнения на доверие, изобретать новую сотню способов укрепления командного взаимодействия и шляться с ребятами по барам и сиюминутным впискам, потому что, - бля, невозможно, - ты сидишь там и уже знаешь, что все эти бережно возводимые ментальные конструкции, миллион внутряковых шуток, общий смех и идиотские клички, - все это может рухнуть в один несчастный момент, как только Арсу взбредет что-то не то в голову, и пиши пропало; в том, что виноват будет именно Арс, Дима не сомневался никогда, что бы там Катя ни говорила.
Может, он тогда еще плохо знал Арсения; может, все-таки оказался прав.
Дима впервые заговаривает об этом - почти об этом - с Арсением, когда первая программа еще не вышла в эфир, но все уже изменилось; Гавра нет в костяке креативной группы, из двух Антонов остался только один, Маша реже выкладывает фотки с Серегой, Шаст больше не хочет тратить лишний час на Нину, а Пашу можно осторожно начать относить в категорию приятелей; не меняется только бесконечная и слегка нервозная энергия Стаса, но Стас таким был, есть и, как Дима подозревает, всегда будет до тех пор, пока у него есть возможность находить себе подходящую работу.
На глазах Арса больше не наворачиваются счастливые слезы, как только речь заходит о дочери; зато появляются злые, когда тема касается брака, и Дима ловит его в импровизированной курилке на заднем дворе, - вокруг них высокий забор, неровный асфальт и чужие тачки, солнце светит в макушку, а Попов щелкает зажигалкой с таким раздражением, словно несчастная вещь что-то плохое сделала ему лично, и в третий раз спрашивает, когда же появится Шаст.
- Проспал он, - в третий раз повторяет Дима, протянув Арсу свою зажигалку; прикуривает Попов с тем же раздражением, странно еще, что сигарету не ломает. - Никуда не денется, приедет.
- Мы репетировать не можем начать, - ворчит Арсений явно нехотя; медленно ползет к концу две тысячи пятнадцатый, они близко знают друг друга уже больше двух лет, и Дима точно может сказать, что ворчит Арс на самом деле не на него и не на Антона; что на опоздания Шаста ему вообще побоку, по крайней мере в контексте упущенных рабочих минут.
Дима не уверен, что хочет собственноручно вскрывать ящик Пандоры и узнавать, в чем там на самом деле проблема.
- Покурить зато можем спокойно, - мирно отвечает Дима; вытаскивает из кармана коротко прозвеневший мобильник, проводит пальцем по экрану, вчитывается в сообщение и кивает, - ну вот, да. Тоха пишет, ему минут семь осталось уже, на такси.
Арсений облегченно выдыхает, - нее изображает облегчение, как требовала бы того ситуация, привычный их перевод любого жизненного момента в шутку, - нет, именно выдыхает, как будто Дима только что ему рассказал невероятную новость, которая изменит к лучшему все существование Арсения Попова.
Есть вероятность, что Дима не так уж далек от истины; он запрещает себе надумывать лишнего, потому что Тоха молчит как партизан, а Арс…
Кстати.
У Арса - далеко не партизанская сущность, что бы он себе ни выдумывал, и границы его секретности не так уж и велики. Дима говорит себе не в первый раз уже: Позов, сука, не лезь; но Арсений пинает носком ботинка ни в чем не повинный асфальт, с силой сжимает в руках свой смартфон и, судя по взгляду, раздумывает, как бы позрелищнее запустить аппарат в крепкую стену офиса.
Дима, вопреки подъебкам Сережи, не лишен хотя бы любопытства.
- Арс, - начинает он тоном, обычно не оставляющим собеседнику возможности подумать, что Диме вдруг взбрело в голову поболтать о погоде, - а что происходит?
- Ничего, - рассеянно отмахивается Арсений, встречается с Димой взглядом и ощетинивается, мгновенно и очевидно, огрызается, - блядь, Поз, не происходит ничего. Где происходит? - он картинно озирается, раскинув руки, зло выдыхает дым в сторону и качает головой. - Ты видишь, чтобы что-то происходило?
- Вижу.
- Очки тогда протри, - в том же тоне предлагает Арсений и продолжает совершенно Пашиной интонацией, - мой хороший.
Арс выглядит злобной пародией на себя самого, и Дима почти жалеет, что раскрыл рот, в кои-то веки настолько не вовремя; но бывает ли удобное время для неудобных вопросов?
- Я не хочу ничего менять, - говорит вдруг Арсений; Дима хмурится, закуривая новую сигарету, не знает, имеет ли смысл уточнять. - А мы теперь только и разговариваем, сука, либо о том, как бы мне тут извернуться, чтобы часов в сутках стало сорок восемь, либо о том, как имущество поделить. Расписание встреч. “Ой, Попов, не заливай про свои перерывы в съемках, вам еще гастрольный тур обещали, ты сюда приедешь, когда дочь уже вырастет”, - он передразнивает кого-то, понятно уже, кого, насмешливо и диковато, без их общих сценических ужимок в те моменты, когда приходится изображать девушку, без ужимок вообще; Арс насмешлив, и голос его неприятен.
Дима сочувственно морщится, хлопает Арсения по плечу, задерживает ладонь, сжимая; Арс напряжен так, что трогать его, может быть, и не стоило, - того и гляди, рванет.
- Жестко, - вздыхает Дима все так же сочувственно; что тут скажешь еще? - И никак не поправишь?
- Да я не знаю, - отвечает Арс тише, чем раньше, почти обиженно. - Не знаю, и менять ничего не хочу, но все поменялось уже. Она говорит - я виноват, и я думаю, Дим, - резким, раздраженным движением он бросает окурок в урну у крыльца и промахивается, но даже не замечает, - я думаю, она права. И я… - Арс вдруг затыкается, а взгляд его разом светлеет, все лицо проясняется; Дима уже знает, что увидит, когда обернется, но все равно оборачивается.
Антон медленно идет в их сторону, обогнув здание, склоняется к зажигалке, прикуривая на ходу; отвернувшись обратно, Дима следит за лицом Арса, невольно усмехаясь, и Арс, поймав его взгляд, заметно пугается, дергается, словно пытается уйти обратно в себя, но уже, увидев Шаста, не может; Дима видит в его глазах проблески паники и впервые думает о том, что, возможно, все закончится не совсем так, как он давно уже подозревает.
- Не говори ему, - настойчиво просит Попов сквозь зубы, сечет все по усмешке Димы так же прекрасно, как Дима сечет его самого; предупреждает вопросы, - ничего вообще не говори.
Ответить Дима не успевает, кивает только, а в следующую секунду уже слышит довольное:
- Привет, пацаны, - Шаст добирается до них наконец, выдыхает дым, приобнимает Диму за плечи и выглядит со всех сторон расслабленным. - Простите, я проспал чего-то. Ничего не пропустил?
- Неа, привет, - отвечает за двоих Дима, пока Арс пялится на Антона нечитаемым в кои-то веки взглядом. - Хорош уже дрыхнуть так долго.
- Ну Поз, я сова.
- Филин, блин.
- Хочешь, крылышками похлопаю?
Они лениво разгоняют еще какую-то херню про орнитологию, и все это время Арсений, засунув руки в карманы, перекатывается с пяток на носки и обратно и молчит; в какой-то момент просто разворачивается и, пробормотав что-то, быстрым шагом уходит в офис.
Антон, тут же замолчав на середине фразы, непонимающе смотрит ему вслед.
*
Второй раз Дима заговаривает об этом с Арсением, когда тот уже находится в процессе развода, Антон уже расстался с Ниной, а все причастные к “Импровизации”, по очереди, успели спалить Арса с Тохой в укромных уголках Главкино хотя бы по разу.
- Я вижу твой суровый взгляд, - говорит ему Арсений, пока они едут на встречу с каким-то типом, заказавшим через Стаса у них двоих корпорат; заказчик захотел пообщаться со своими будущими ведущими лично, и они пока еще совершенно никто, чтобы спорить, поэтому они торчат в пробке на Каширском, Арс лениво барабанит пальцами по рулю, а Дима двадцать уже минут пытается найти хоть что-то нормальное на радио, но впустую. - И он мне не нравится.
- Простите, пожалуйста, - фыркает Дима, прекращая мучить радио.
- Не в первый раз уже вижу, - как ни в чем не бывало продолжает Арс, покосившись в его сторону, - и не в первый раз он мне не нравится. Я тебя обидел чем-то и не заметил? Извини, ты просто, - он широко улыбается, явно пытаясь свернуть со своего же намерения начать серьезный разговор, - такой маленький, Поз, заметить вообще что-то сложно, и, ай, - посмеиваясь, он отмахивается от кулака, сбавляет скорость перед замаячившим наконец впереди поворотом, - ай, Димка, ай, это шутка, я юморист, не серчай!
- Такой ты смешной, - соглашается Дима, напоследок ткнув его все-таки для профилактики кулаком в бок. - Самый смешной, вообще, из всех.
- Повтори еще раз, пожалуйста, только на диктофон или на камеру, будь так добр.
- Обойдешься.
- Я - да, я-то уже услышал. А мир как обойдется?
- Ничего у меня не суровый взгляд, - Дима решает все-таки первым сойти с этих бесконечных рельс бессмыслицы. - Я так, думаю просто.
- Это похвально, а о чем?
- Сейчас очень тупо будет звучать, - честно предупреждает Дима. - Но раз уж я спрашиваю, попробуй сделать вид, что не тупо. Что у вас с Шастом?
Арсений не смотрит в его сторону, но округляет глаза, криво ухмыляется, не отрывая взгляда от дороги, где пробка успела в основном рассосаться, бормочет:
- Нашел время… Мы в пятом классе, что ли, Дим?
- В седьмом.
- Я не знаю, ты не пробовал у Шаста и спросить?
- Я спрашивал, - все еще честно пожимает плечами Дима. - Он сказал, что хорошо все.
- Так он и не врет, - ухмылка сменяется короткой улыбкой. - Хорошо.
- Я что-то не очень верю, Арс, ты уж извини.
- Да извиняю, конечно, - легко отвечает Арсений, бросает взгляд на экран айфона с открытым навигатором, - о чем речь. О чем, кстати, на самом деле речь? Ты сплетни собираешь? Вроде бы не любил никогда их.
- Беспокоюсь, - говорит Дима и чувствует себя на редкость глупо.
- Не беспокойся, - преувеличенно радостно советует Арс и, резче нужного двинув рукой, выкручивает ползунок, прибавляя радио громкости раза в три.
К теме они не возвращаются.
*
Дима чувствует себя еще глупее, когда продолжает наблюдать.
Он уже перестал врать себе насчет того, что его беспокоит гипотетический разлад в совсем уже слаженном коллективе, развал успевшего набрать популярность шоу или еще какая-то такая приземленная хрень; его беспокоят они оба, теперь уже - практически в равной степени, и Дима ловит себя на мысли, что и не знал, выходит, раньше, что такое - беспокоиться по-настоящему за друзей, - потому что сейчас его до конца все никак не отпускает.
Потому что Антон ведет себя так, будто все идеально, как на картинке из детских книжек. Антон почти не злится, когда Арса переебывает на поднявшимся ажиотаже с идиотским шипперством; Антон не выходит из себя, когда Арс, спьяну забыв о присутствии кого-то третьего, заводит свои песни о том, как тяжело им с Шастом будет что-то друг с другом продолжать, если они вообще захотят продолжить; Антон безропотно и вяло изображает все наполовину публичные признаки любви с их общей воронежской подругой, когда Арс в очередной раз выдает прочувствованные речи о том, как его бесит, когда в их жизнь лезут бесконечные незнакомцы, и никогда не ставит Арсу ничего в претензию.
Дима знает, потому что в третий раз Арсений заговаривает об этом сам.
- Никогда, ничего, - говорит он так растерянно, будто ему бы хотелось лишний раз поругаться. - Про мой развод ничего, про дочь ничего, про заебы мои - тоже, считай, ничего, я только знаю, когда он обижается на что-то, мы проговариваем это в итоге, решаем, и все нормально становится.
- Я минусов что-то не вижу, - абсолютно искренне реагирует Дима, подливая Арсу коньяк в опустевшую рюмку. - Тебе легче бы стало, если бы он на тебя орал по любому поводу, или чего ты хочешь?
- Нет, - мотает головой Арсений, чокается с ним и глотает половину коньяка, быстро прикусывая лимон. - Нет, конечно. И он если прямо злится, он говорит, не то чтобы скрывал. Но чаще - не злится, - вскинув голову, он качает головой, заранее затыкая открывшего было рот Диму. - Не хочу я, чтобы он орал, но я не понимаю. Понимаешь? Я не понимаю.
Дима взрослый человек, и прошло уже достаточно времени, чтобы он смог безболезненно признать свои прошлые ошибки; он был неправ, неправ в своих домыслах, не теми глазами смотрел; относился к этим их танцам друг вокруг друга как к блажи, наносному чему-то, надуманному, - неестественному даже, может быть, - чему-то, что быстро закончится, ярко начавшись, и не переползет по-настоящему в реальную жизнь со всем ее ворохом проблем и непоняток, разве что только проблем этих в конечном счете добавит.
Но, - вот, надо же, - переползло, вросло, и Дима не помнит уже толком, как они всей своей нездоровой компанией без этого жили; каким Антон был без Арса, потому что Арс - всегда был с Антоном.
Это, наверное, показатель.
- Чего не понимаешь? - поддерживает игру Дима, хотя сам уже, в процессе одного только этого разговора, начинает врубаться.
- Чем я заслужил, - отвечает Арс почти не задумываясь, негромко и потерянно; Антон, нетипично тихо пройдя по квартире, стоит за его спиной на пороге кухни последние минуты три, но Арс то ли не замечает, то ли слишком хорошо притворяется, и Дима ставит на первое. - Как можно не беситься на это все? На меня? Я же дебил, Поз.
Антон, перестав опираться ладонью о дверной косяк, закатывает глаза и скрещивает руки на груди; Дима ухмыляется:
- На дебилов просто не злятся, Арс. Жалко же дурачка.
- Да вот и я думаю, - со всей сосредоточенностью пьяного человека кивает Арсений, хмурится на свою рюмку и допивает содержимое, - что с меня взять, да?
- Вот ты реально дебил, - не выдерживает все-таки Антон; Арсений не вздрагивает, но оборачивается к нему резко, поспешно, растягивая губы в улыбке где-то в процессе движения. - Ну хочешь, посремся? Прям чтоб соседи наши с Позом прибежали?
Задрав голову, Арсений смотрит на него так, что Дима моментально чувствует себя лишним.
- Не хочу.
- Вот и заткнулся, - подытоживает Антон, подходя к столу; забрав со стола полупустую пачку, он быстро закуривает, подтаскивает к себе стоявшую возле Диминой рюмки пепельницу; Арс хватает его за талию, притягивает ближе к себе, и Антон ведется, следует за движением так плавно, будто они это отрабатывали.
В принципе, отрабатывали когда-то давно; только совсем не за этим.
- Хватит выгонять меня с моей же кухни, - преувеличенно хмуро бурчит Дима, разливая новую порцию коньяка уже по трем рюмкам.
- Она и Тохина тоже, - вполне довольно лыбится Арс. - И никто не выгонял тебя.
- Вы на себя посмотрите.
- Мы ничего даже не делаем.
- Ага, - Дима окидывает обоих выразительным взглядом, но Антон, усмехаясь в ответ, только опускает руку к лицу Арсения, и тот затягивается сигаретой Шаста, обхватив пальцами его запястье. - Пока не делаете.
- Мм, - немедленно заводит пластинку Арс, прикрыв глаза, - Шаст, твоя сигарета… такая… длинная…
Они ржут, все трое; Арс хохочет, уткнувшись Тохе в бок, вовремя убранная сигарета тлеет в пепельнице, и Дима считает нужным озвучить:
- Вы придурки, - поднявшись, он залпом осушает рюмку, зажевывает куском какого-то слишком дорогого сыра и шире распахивает форточку, - и я за вас рад.
- Ооооо, - умильно воет Антон, провожая взглядом двинувшегося к выходу Диму. - Поз, ты милый.
- Эй, - тут же вскидывается Арс, они ржут уже вдвоем, и на часах уже достаточно времени, чтобы Дима перестал обращать на придурков внимание.
Уже в коридоре, роясь в карманах куртки в поисках телефона, он слышит, как Антон что-то доказывает, судя по тону, - приглушенно и торопливо, как будто боится, что иначе никак не дойдет, - Дима знает этот тон, но редко становится его объектом; слышит, как Арс громко, судорожно вздыхает, отвечает что-то совсем уж тихо, смеется затем, и это - не Димино дело.
Совсем не его.
@темы: графомания, ДНИЩЕ, господа актеры
-
-
09.11.2017 в 13:18Почему оно так правильно, так...хорошо и реальнооооо
Люблю вас
-
-
09.11.2017 в 13:34-
-
13.11.2017 в 22:29- Чем я заслужил.
Ох. Охоохохо
Какие они у вас, какие... Хочется встать и сказать "так всё и было, да-да!"
Очень
До сих пор не нарадуюсь тому, что вы и импровизация случились друг с другом
-
-
13.11.2017 в 22:33-
-
22.12.2017 в 12:11Ровно до вчерашнего дня
Вообще, в этом даже есть свою плюс - у вас по ним уже столько написано, что я уже ощущаю себя ребенком в рождественское утро - куча подарков, прям не знаешь, какой открыть
Я просто оставлю коммент здесь, пока под руками есть комп и пара свободных минут - спасибо вам
Спасибо
-
-
22.12.2017 в 13:08читайте лучше то, что на дайри, оно бестленное. на фикбуке у меня миди с потерей памяти
-
-
22.12.2017 в 14:13-
-
22.12.2017 в 15:19