БЛЯТЬ, ДАЙТЕ УЖЕ СИГАРЕТУ.
марретьен попросила, я доставляю.
не знаю уж, то, чего вам хотелось, или не то, но хдд я скучала по "театру", прямо блин ОЧЕНЬ, одна радость их писать в этом году.
начало мая 2016; 1623 слова; себастиан, крис, интервью из роллинг стоунз, театр абсурда.
Cкачать R. City Locked Away бесплатно на pleer.com
Эванс ждет его на приватной парковке LAX, прячась за обыденностью одного из десятков взятых напрокат черных джипов, синей кепки и раздолбанных вконец авиаторов; Себастиан думает, что Крис почерпнул свои знания о маскировке из собственных ролей, если считает, что этого достаточно, но, – они уже это проходили, – если нас узнают, то нас узнают, говорит Крис-сегодняшний, отправляя Криса-двухлетней-давности в нокаут.
– Какое сегодня число? – ритуально интересуется Себастиан, рывком передергивая через себя ремень, и устраивается удобнее на переднем сиденье; Крис трогается, бросая взгляд на торчащий в подставке на панели айфон.
– Шестое, – отвечает он, и, покосившись на Себастиана, слегка улыбается. – Мая. Две тысячи шестнадцатый.
Себастиан уже не помнит времени, когда даты помнили они оба, – или ни один из них; в какой-то момент это превратилось в игру, в перекличку, в невесомое “ты как?” – “я в порядке”; за бесконечными перелетами, пресс-конференциями и переговорами они всегда могут дать друг другу хотя бы календарь.
Куда приятнее того, что в телефоне, если спросить Себастиана; к его аккаунту в iCal имеют доступ его агент, Крис и Кроуфорд, и Себастиан предпочитает, чтобы кто-нибудь из них рассказывал ему о предстоящем дне лично. Иногда ему кажется, что так он компенсирует регулярный недостаток настоящего человеческого общения.
Иногда ему кажется, что так он доказывает самому себе чужой интерес к собственной жизни.
– Хорошо, – он зевает, прикрыв рот запястьем, и Крис молча стучит двумя пальцами по крышке зажатого в подстаканнике картонного стакана из Старбакса; Себастиан, вытащив его, немедленно снимает крышку, позволяя отвратному запаху фирменного свежесваренного заполнить машину, и благодарно мычит что-то нечленораздельное. Крис продолжает улыбаться, и это не означает ничего хорошего.
Себастиан успел изучить его достаточно, – шесть лет, иногда повторяет он себе и Эвансу с удивлением, мы познакомились шесть лет назад, и ты, чертов придурок, говорил мне, что я бы подошел на роль Кэпа куда больше, советовал быть настойчивее на втором раунде прослушиваний; успел узнать его достаточно, чтобы знать, что Крис никогда не улыбается постоянно. Его улыбки и его смех – всегда что-то рваное, непостоянное, способное закончиться в любую секунду, оборваться одним махом, – и так же быстро вернуться обратно, – Крис из тех, кто, отсмеявшись, немедленно становится серьезным, и перманентно приклеившиеся к губам ухмылки – совсем не его конек.
Подув на обжигающий пальцы через стенки стакана кофе, Себастиан надевает обратно крышку и вспоминает, что может, действительно, просто спросить.
– Что?
Крис вздыхает, и Себастиан знает, что тот понял короткий вопрос сразу и верно; это все еще удивляет иногда, Себастиан не считает, что шесть лет помогли им научиться разговаривать друг с другом, но признает, что в какой-то момент дело явно сдвинулось с места и с тех пор не останавливается. Он знает, что Эванс теперь считает себя мастером коммуникации, и его не хочется разубеждать, хотя что-то едкое нередко так и просится на язык.
– Прочитал интервью в Роллинг Стоунз.
– Чье?
– Свое, – фыркает Крис, перестраиваясь на левую полосу. – Как будто мать писала. Или мой терапевт. Крис Эванс и его маленькие проблемы.
– Проблемки, – подсказывает Себастиан, уже успев достать телефон из кармана джинсовой куртки; он быстро забивает название сайта в адресную строку, находит нужную ссылку на главной странице, лениво прокручивает текст. – А вот интервью большое.
– Да обычное, – отмахивается Крис. – Эванс – нежная фиалка, Эванса не устраивали его прошлые роли, Эванс считает себя слишком крутым для Марвела и Голливуда, Эванс рефлексирует перед сном, Эванс сожалеет о каждом произнесенном слове, Эванс не любит праздных разговоров, гребаный сноб. Хорошо хоть, не “иногда Крис запирается в комнате и плачет по ночам”.
– Ты еще забыл, что Эванса бесят вспышки камер в морду, – бормочет Себастиан, снова пробегаясь взглядом по статье, едва ли вчитываясь всерьез, – и Лос-Анджелес, и бутафорский щит, и собственные мозги. Сколько из всего этого – твои реальные слова?
– Процентов сорок, – ожидаемо отвечает Крис, пожимает плечами; вытащив из рук Себастиана стакан, он отпивает из него первый, так же ожидаемо поморщившись. – Но сам знаешь, как бывает.
– Знаю. Ну, Эванс, они же не наврали ни в чем.
– Не наврали.
– Только акценты расставили там, где надо, но это, как ты говоришь? Сам знаешь, как бывает?
– Знаю.
– Твоя классическая история, Крис, – продолжает Себастиан чуть тише, но с нажимом; когда-то давно он думал, что с Эвансом нужно аккуратнее, не сыпать на раны соль, не трогать там, где болит. Потом он думал, что стоит молчать, копить достаточно аргументов, а потом вываливать их все разом, даже рискуя превратить попытку разговора в скандал. Еще раньше он думал, что разговаривать о тараканах, давным-давно проложивших себе удобную дорожку в чужую голову, в принципе не обязательно, ничего не поменяет, и секс задвинет назойливых насекомых на второй или третий план.
Теперь Себастиан не боится говорить то, что нужно сказать.
В какой-то момент Крис начал говорить ему “спасибо”.
– Твоя история, – повторяет он, отбирая свой кофе обратно и делая наконец глоток. – Ты сам ее выбрал, сам придумал и сам всем задвинул. Право жаловаться ты потерял, когда впервые на камеру признался, что мыслей у тебя в голове больше, чем ты мог бы переварить и не заработать отравление.
– Надо было придумать что-то еще, – возражает Эванс, похожий на упрямого пятилетку, и тут же – Себастиан цепляет момент – ловит себя на этом, хмурится, улыбается, как будто не знает, на какой эмоции остановиться; Себастиан вытягивает руку к Крису, почесывает небритый подбородок:
– Эй, детка, – тянет он, вытаскивая на свет божий свой самый худший южный акцент, подцепленный у такого же бездарного в пародиях Маки. – Не кисни. Выше нос.
Эванс заходится хохотом так же резко, как через несколько секунд входит в очередной поворот; Лос-Анджелес этим поздним утром не обижает их пробками, и густонаселенные богачами холмы уже виднеются впереди, достаточно близко, чтобы Себастиан мог почувствовать на языке призрачный привкус нормального кофе, домашнего завтрака и импортного табака, который Крис теперь покупает скорее для себя, чем для него.
Прикрыв на секунду глаза, он словно может увидеть перед собой парковку перед зданием, к которому они подъедут минут через двадцать, – зданием, которое Себастиан когда-то хотел называть домом, пока не понял, что сам хозяин хотел бы обратного, – зданием, в котором провел так много времени за последние несколько лет, что миссис Эванс, натыкаясь во время своих визитов на его забытые вещи, больше не удивляется и ни о чем не спрашивает сына.
Она пишет теперь Себастиану напрямую, – какая красивая рубашка, дорогой, это Армани? – и, – Крис снова курит по пачке в день, а я ведь вам говорила, – и, – ты оставил здесь ноутбук, Себастиан, надеюсь, у тебя есть запасной.
Сообщений от матери Криса в телефоне Себастиана вполовину больше, чем от его собственной; он принимает это, как факт, не зная, что еще делать.
– Я представляю, как лет через десять буду давать интервью, – вздыхает Крис, отрывая Себастиана от единственной достаточно интересной на экране его айфона строчки. – Скажем, сниму еще один фильм. Расскажу о нем все, отвечу на вопросы, знаешь, вздохну спокойно, а потом мне пришлют финальную версию. Журнальный разворот и все дела. И там опять этот заголовок, и в каждой строке одно и то же. Крис Эванс и его маленькие проблемы.
Образы создаются, – медиа, или командой менеджеров с пиарщиками, или ими самими, – для того, чтобы не выдавать лишнего; так делал и Крис, так делает теперь Себастиан, так делает каждый второй их общий знакомый, и Себастиан знает, что Крис понимает это не хуже других.
Себастиан не знает, нужно ли ему напоминать, нужно ли это делать прямо сейчас.
– Судят по делам, – говорит он, делает еще глоток. – Актеров, режиссеров, золотых мальчиков, вообще – всех, Крис. Ты знал, что Холланд обожает Ван Дирекшн? – Крис только поднимает брови, то ли удивленный сменой темы, то ли призывая продолжить, и Себастиан улыбается. – Тащится от них, все уши мне прожужжал, Маки поставил какой-то их сингл мне как мелодию звонка и звонил, чтобы посмотреть, какое у Тома будет выражение лица, и. Короче. На днях, на одной из премьер, он мне рассказывает, мол – Гарри Стайлс будет сниматься у Нолана в “Дюнкерке”. И я говорю, да ладно, парень из бойзбенда в фильме про Дюнкеркскую операцию, и что публика говорит? Знаешь, что люди говорят, Эванс?
– Что?
– Они говорят – ну, это же Нолан, он знает, что делает. Они говорят так не потому, что в журналах двадцать лет подряд им писали, какой Нолан охуенный, а потому, что Нолан снимает охуенные фильмы. Репутация, которая идет от дел, Крис. Он может снимать все, что ему захочется, и народ заранее будет ему доверять, потому что он не подведет, об этом не напишут журналисты и не расскажет чертова Челси… Когда эта передача выходит?
– Через неделю, – Крис закатывает глаза; ждет продолжения, но Себастиан сказал достаточно, и Крис секундой позже вздыхает снова, притормаживая на светофоре. – Окей. Мораль?..
– Мораль – не смешивай разные вещи в один гребаный коктейль в своей идиотской голове, – ласково советует Себастиан, допивая теплый кофе одним большим глотком, и ставит пустую картонку в подстаканник. – Ты больше, чем то, что о тебе пишут, но. Если хочешь, чтобы о тебе писали что-то другое – номер твоей пиар-команды у тебя на быстром наборе, цифра четыре.
Крис улыбается, – той, нормальной улыбкой, что прячется из виду быстрее, чем переключаются сигналы светофора, – и нажимает на кнопку пульта, глядя, как перед ними разъезжаются в стороны ворота в жилой комплекс.
Мелкий, задиристый ретривер бежит к Себастиану, путаясь в лапах, стоит тому выбраться из джипа; Крис ржет, наблюдая за тем, как совсем еще не габаритный пес едва не валит его с ног, и Себастиан, не отрывая внимания от собаки, показывает ему средний палец.
– В Роллинг Стоунз пишут, ты думал о том, чтобы переехать в Нью-Йорк, – говорит Себастиан скорее собаке, чем Эвансу, опускаясь не на корточки, а просто садясь, вытягивая ноги посреди дорожки, ведущей от парковочного места к крыльцу. – Пишут, ты думал насчет театра.
– Не знаю, что там про театр, а про Нью-Йорк – думал.
Себастиан поднимает голову; Крис подходит к ним, опускается на колени, протягивая псу раскрытую ладонь. Он уже избавился и от очков, и от кепки, – от дурацкого интервью, может быть, тоже, – и кажется наконец куда спокойнее, чем час назад у аэропорта.
Себастиану нужно ехать, фотосессия, потом визит-сюрприз на какой-то показ “Капитана”, и еще одна фотосессия, и бизнес-ланч в перерыве; у него есть часа полтора.
Себастиан думает – подождут.
– Ну, как надумаешь, – он солнечно улыбается Крису, снимая с него зацепленные за ворот футболки авиаторы и надевая их сам, так, что почти съезжают с носа, – позвони.
не знаю уж, то, чего вам хотелось, или не то, но хдд я скучала по "театру", прямо блин ОЧЕНЬ, одна радость их писать в этом году.
начало мая 2016; 1623 слова; себастиан, крис, интервью из роллинг стоунз, театр абсурда.
Cкачать R. City Locked Away бесплатно на pleer.com
Эванс ждет его на приватной парковке LAX, прячась за обыденностью одного из десятков взятых напрокат черных джипов, синей кепки и раздолбанных вконец авиаторов; Себастиан думает, что Крис почерпнул свои знания о маскировке из собственных ролей, если считает, что этого достаточно, но, – они уже это проходили, – если нас узнают, то нас узнают, говорит Крис-сегодняшний, отправляя Криса-двухлетней-давности в нокаут.
– Какое сегодня число? – ритуально интересуется Себастиан, рывком передергивая через себя ремень, и устраивается удобнее на переднем сиденье; Крис трогается, бросая взгляд на торчащий в подставке на панели айфон.
– Шестое, – отвечает он, и, покосившись на Себастиана, слегка улыбается. – Мая. Две тысячи шестнадцатый.
Себастиан уже не помнит времени, когда даты помнили они оба, – или ни один из них; в какой-то момент это превратилось в игру, в перекличку, в невесомое “ты как?” – “я в порядке”; за бесконечными перелетами, пресс-конференциями и переговорами они всегда могут дать друг другу хотя бы календарь.
Куда приятнее того, что в телефоне, если спросить Себастиана; к его аккаунту в iCal имеют доступ его агент, Крис и Кроуфорд, и Себастиан предпочитает, чтобы кто-нибудь из них рассказывал ему о предстоящем дне лично. Иногда ему кажется, что так он компенсирует регулярный недостаток настоящего человеческого общения.
Иногда ему кажется, что так он доказывает самому себе чужой интерес к собственной жизни.
– Хорошо, – он зевает, прикрыв рот запястьем, и Крис молча стучит двумя пальцами по крышке зажатого в подстаканнике картонного стакана из Старбакса; Себастиан, вытащив его, немедленно снимает крышку, позволяя отвратному запаху фирменного свежесваренного заполнить машину, и благодарно мычит что-то нечленораздельное. Крис продолжает улыбаться, и это не означает ничего хорошего.
Себастиан успел изучить его достаточно, – шесть лет, иногда повторяет он себе и Эвансу с удивлением, мы познакомились шесть лет назад, и ты, чертов придурок, говорил мне, что я бы подошел на роль Кэпа куда больше, советовал быть настойчивее на втором раунде прослушиваний; успел узнать его достаточно, чтобы знать, что Крис никогда не улыбается постоянно. Его улыбки и его смех – всегда что-то рваное, непостоянное, способное закончиться в любую секунду, оборваться одним махом, – и так же быстро вернуться обратно, – Крис из тех, кто, отсмеявшись, немедленно становится серьезным, и перманентно приклеившиеся к губам ухмылки – совсем не его конек.
Подув на обжигающий пальцы через стенки стакана кофе, Себастиан надевает обратно крышку и вспоминает, что может, действительно, просто спросить.
– Что?
Крис вздыхает, и Себастиан знает, что тот понял короткий вопрос сразу и верно; это все еще удивляет иногда, Себастиан не считает, что шесть лет помогли им научиться разговаривать друг с другом, но признает, что в какой-то момент дело явно сдвинулось с места и с тех пор не останавливается. Он знает, что Эванс теперь считает себя мастером коммуникации, и его не хочется разубеждать, хотя что-то едкое нередко так и просится на язык.
– Прочитал интервью в Роллинг Стоунз.
– Чье?
– Свое, – фыркает Крис, перестраиваясь на левую полосу. – Как будто мать писала. Или мой терапевт. Крис Эванс и его маленькие проблемы.
– Проблемки, – подсказывает Себастиан, уже успев достать телефон из кармана джинсовой куртки; он быстро забивает название сайта в адресную строку, находит нужную ссылку на главной странице, лениво прокручивает текст. – А вот интервью большое.
– Да обычное, – отмахивается Крис. – Эванс – нежная фиалка, Эванса не устраивали его прошлые роли, Эванс считает себя слишком крутым для Марвела и Голливуда, Эванс рефлексирует перед сном, Эванс сожалеет о каждом произнесенном слове, Эванс не любит праздных разговоров, гребаный сноб. Хорошо хоть, не “иногда Крис запирается в комнате и плачет по ночам”.
– Ты еще забыл, что Эванса бесят вспышки камер в морду, – бормочет Себастиан, снова пробегаясь взглядом по статье, едва ли вчитываясь всерьез, – и Лос-Анджелес, и бутафорский щит, и собственные мозги. Сколько из всего этого – твои реальные слова?
– Процентов сорок, – ожидаемо отвечает Крис, пожимает плечами; вытащив из рук Себастиана стакан, он отпивает из него первый, так же ожидаемо поморщившись. – Но сам знаешь, как бывает.
– Знаю. Ну, Эванс, они же не наврали ни в чем.
– Не наврали.
– Только акценты расставили там, где надо, но это, как ты говоришь? Сам знаешь, как бывает?
– Знаю.
– Твоя классическая история, Крис, – продолжает Себастиан чуть тише, но с нажимом; когда-то давно он думал, что с Эвансом нужно аккуратнее, не сыпать на раны соль, не трогать там, где болит. Потом он думал, что стоит молчать, копить достаточно аргументов, а потом вываливать их все разом, даже рискуя превратить попытку разговора в скандал. Еще раньше он думал, что разговаривать о тараканах, давным-давно проложивших себе удобную дорожку в чужую голову, в принципе не обязательно, ничего не поменяет, и секс задвинет назойливых насекомых на второй или третий план.
Теперь Себастиан не боится говорить то, что нужно сказать.
В какой-то момент Крис начал говорить ему “спасибо”.
– Твоя история, – повторяет он, отбирая свой кофе обратно и делая наконец глоток. – Ты сам ее выбрал, сам придумал и сам всем задвинул. Право жаловаться ты потерял, когда впервые на камеру признался, что мыслей у тебя в голове больше, чем ты мог бы переварить и не заработать отравление.
– Надо было придумать что-то еще, – возражает Эванс, похожий на упрямого пятилетку, и тут же – Себастиан цепляет момент – ловит себя на этом, хмурится, улыбается, как будто не знает, на какой эмоции остановиться; Себастиан вытягивает руку к Крису, почесывает небритый подбородок:
– Эй, детка, – тянет он, вытаскивая на свет божий свой самый худший южный акцент, подцепленный у такого же бездарного в пародиях Маки. – Не кисни. Выше нос.
Эванс заходится хохотом так же резко, как через несколько секунд входит в очередной поворот; Лос-Анджелес этим поздним утром не обижает их пробками, и густонаселенные богачами холмы уже виднеются впереди, достаточно близко, чтобы Себастиан мог почувствовать на языке призрачный привкус нормального кофе, домашнего завтрака и импортного табака, который Крис теперь покупает скорее для себя, чем для него.
Прикрыв на секунду глаза, он словно может увидеть перед собой парковку перед зданием, к которому они подъедут минут через двадцать, – зданием, которое Себастиан когда-то хотел называть домом, пока не понял, что сам хозяин хотел бы обратного, – зданием, в котором провел так много времени за последние несколько лет, что миссис Эванс, натыкаясь во время своих визитов на его забытые вещи, больше не удивляется и ни о чем не спрашивает сына.
Она пишет теперь Себастиану напрямую, – какая красивая рубашка, дорогой, это Армани? – и, – Крис снова курит по пачке в день, а я ведь вам говорила, – и, – ты оставил здесь ноутбук, Себастиан, надеюсь, у тебя есть запасной.
Сообщений от матери Криса в телефоне Себастиана вполовину больше, чем от его собственной; он принимает это, как факт, не зная, что еще делать.
– Я представляю, как лет через десять буду давать интервью, – вздыхает Крис, отрывая Себастиана от единственной достаточно интересной на экране его айфона строчки. – Скажем, сниму еще один фильм. Расскажу о нем все, отвечу на вопросы, знаешь, вздохну спокойно, а потом мне пришлют финальную версию. Журнальный разворот и все дела. И там опять этот заголовок, и в каждой строке одно и то же. Крис Эванс и его маленькие проблемы.
Образы создаются, – медиа, или командой менеджеров с пиарщиками, или ими самими, – для того, чтобы не выдавать лишнего; так делал и Крис, так делает теперь Себастиан, так делает каждый второй их общий знакомый, и Себастиан знает, что Крис понимает это не хуже других.
Себастиан не знает, нужно ли ему напоминать, нужно ли это делать прямо сейчас.
– Судят по делам, – говорит он, делает еще глоток. – Актеров, режиссеров, золотых мальчиков, вообще – всех, Крис. Ты знал, что Холланд обожает Ван Дирекшн? – Крис только поднимает брови, то ли удивленный сменой темы, то ли призывая продолжить, и Себастиан улыбается. – Тащится от них, все уши мне прожужжал, Маки поставил какой-то их сингл мне как мелодию звонка и звонил, чтобы посмотреть, какое у Тома будет выражение лица, и. Короче. На днях, на одной из премьер, он мне рассказывает, мол – Гарри Стайлс будет сниматься у Нолана в “Дюнкерке”. И я говорю, да ладно, парень из бойзбенда в фильме про Дюнкеркскую операцию, и что публика говорит? Знаешь, что люди говорят, Эванс?
– Что?
– Они говорят – ну, это же Нолан, он знает, что делает. Они говорят так не потому, что в журналах двадцать лет подряд им писали, какой Нолан охуенный, а потому, что Нолан снимает охуенные фильмы. Репутация, которая идет от дел, Крис. Он может снимать все, что ему захочется, и народ заранее будет ему доверять, потому что он не подведет, об этом не напишут журналисты и не расскажет чертова Челси… Когда эта передача выходит?
– Через неделю, – Крис закатывает глаза; ждет продолжения, но Себастиан сказал достаточно, и Крис секундой позже вздыхает снова, притормаживая на светофоре. – Окей. Мораль?..
– Мораль – не смешивай разные вещи в один гребаный коктейль в своей идиотской голове, – ласково советует Себастиан, допивая теплый кофе одним большим глотком, и ставит пустую картонку в подстаканник. – Ты больше, чем то, что о тебе пишут, но. Если хочешь, чтобы о тебе писали что-то другое – номер твоей пиар-команды у тебя на быстром наборе, цифра четыре.
Крис улыбается, – той, нормальной улыбкой, что прячется из виду быстрее, чем переключаются сигналы светофора, – и нажимает на кнопку пульта, глядя, как перед ними разъезжаются в стороны ворота в жилой комплекс.
Мелкий, задиристый ретривер бежит к Себастиану, путаясь в лапах, стоит тому выбраться из джипа; Крис ржет, наблюдая за тем, как совсем еще не габаритный пес едва не валит его с ног, и Себастиан, не отрывая внимания от собаки, показывает ему средний палец.
– В Роллинг Стоунз пишут, ты думал о том, чтобы переехать в Нью-Йорк, – говорит Себастиан скорее собаке, чем Эвансу, опускаясь не на корточки, а просто садясь, вытягивая ноги посреди дорожки, ведущей от парковочного места к крыльцу. – Пишут, ты думал насчет театра.
– Не знаю, что там про театр, а про Нью-Йорк – думал.
Себастиан поднимает голову; Крис подходит к ним, опускается на колени, протягивая псу раскрытую ладонь. Он уже избавился и от очков, и от кепки, – от дурацкого интервью, может быть, тоже, – и кажется наконец куда спокойнее, чем час назад у аэропорта.
Себастиану нужно ехать, фотосессия, потом визит-сюрприз на какой-то показ “Капитана”, и еще одна фотосессия, и бизнес-ланч в перерыве; у него есть часа полтора.
Себастиан думает – подождут.
– Ну, как надумаешь, – он солнечно улыбается Крису, снимая с него зацепленные за ворот футболки авиаторы и надевая их сам, так, что почти съезжают с носа, – позвони.
@темы: music, графомания, дитя дьявола, театр абсурда, эванс
-
-
26.05.2016 в 20:21-
-
26.05.2016 в 20:36вы знаете
чёрт, не могу, вы меня поймали как обычно, на первых абзацах, не могу, так ярко и так реально всё, дёргающий ремень Себастиан, и как он зевает в запястье, и это жест Криса, и авиаторы
и Нью-Йорк
– Прочитал интервью в Роллинг Стоунз.
– Чье?
– Свое - не-мо-гу
чёрт не знаю я чего именно хотела, вы додали мне всё как надо тт тт
и они говорят
и мама Криса
такие мммм я не знаю такие красивые, такие настоящие оба, и голос Себастиана и улыбка Криса и щетина его и взгляд на Себастиана
НЕ МОГУ.
спасибо, котик
-
-
27.05.2016 в 13:45-
-
27.05.2016 в 18:26кофе, и айклауд, и табак для Криса, и миссис Эванс, и всё-всё-всё
и про время
и как вы заканчиваете на нужной реплике
-
-
27.05.2016 в 19:21Спасибо!