rps

[theendoftheline]

вбоквел к еще не дописанному. никакого рейтинга, никакого сюжета, ничего вообще. оно само, как обычно. куски истории лезут, пытаемся склеить

эванс, стэн, весна 2014, 900 слов, ничего интересного

- “Но гордый человек, что облечен минутным, кратковременным величьем, и так в себе уверен, что не помнит, что хрупок как стекло - он перед небом кривляется, как злая обезьяна”... Серьезно? - Крис захлопывает книгу, небольшой томик, карманный, девицы таскают такие в своих бездонных сумочках; Себастиан не оборачивается даже, поправляет прическу перед зеркалом, постоянно поправляет, хотя сейчас-то - зачем, премьеры отгремели, вечеринки прошли, они в Нью-Йорке, ночь, хоть голым по квартире ходи, никто не заметит. - Эй. Я читаю тебе долбанного Шекспира, вообще-то.
- Ура, - безразлично откликается Себастиан, вытягивает телефон из кармана джинсов, хмурится, закусывает губу, как будто читает что-то неприятное.
- У тебя закладка была на этой странице, - настаивает Крис, отворачивается, убирая Шекспира на полку; книг в квартире Себастиана просто дохрена, самых разных, как будто он то ли заглатывает всю литературу подряд без разбора, то ли у него фетиш на книжные магазины. - И строчки подчеркнуты. Карандашом. Курсы любителей поэзии или что вообще?
Себастиан фыркает, кидая телефон на край кровати, оказывается рядом с Крисом очень быстро, подлетает почти; у него круги под глазами, веки припухли, щетина пробивается, но даже здесь, даже сейчас - выглядеть старается идеальным, как с обложки, в нем было это не всегда, обнаружилось где-то во время постпродакшна “Солдата”, и Крис знает, конечно, почему.
Возможность притягивать взгляды - она наконец появилась.
Притягивать по-настоящему, не, - здравствуйте, перед вами Эванс, Йохансон, Дауни, Хиддлстон, бла бла бла, десяток звезд, а еще к нам заглянул один актер, как его зовут? Себастиан Стэн, засветился в “Первом мстителе”, вы можете знать его по паре закрытых сериалов, хотя, скорее всего, не знаете, но он ничего такой чувак, - а так, как должно, так, чтобы запоминалось имя, и улыбка светилась, и фанаты, фанатки эти все, и люди с микрофонами, и люди с камерами, чтобы видели - его - все, замечали, приходили посмотреть на него, а не “ну давайте и ваш автограф, раз пришли”. Крис знает, конечно, сам через это прошел, но для него в этом кайфа нет - видеть, как меняется взгляд публики, как количество одинаковых интервью из единиц превращается в десятки, как на улице узнает каждый встречный, - никакого удовольствия, ни малейшего, Крис в актеры шел не за этим, и выловленная случайно на странице цитата звучит для него незнакомой, чужеродной, никак к нему не относящейся. А Себастиан - Себастиан, конечно, да, что бы ни говорил, как бы ни огрызался, - ты не знаешь меня, Эванс, заткни пасть, - Себастиан любит, когда любят его, хочет внимания, не славы, нет, - признания профессионализма, признания таланта, признания своих стараний, в конце концов, ему недодали к тридцати годам, и Крис еще помнит взгляд его на Комик Коне в две тысячи одиннадцатом, как будто конфетку у ребенка отняли; а теперь на красных дорожках девчонки визжат “Себастиан!”, и у Стэна улыбка становится почти растерянной, удовлетворенной, конечно, но он оборачивается каждый раз на Криса, и в глазах этот чертов вопрос, - неужели?
Неужели, серьезно, заметили наконец, да?
И Крису эту улыбку и этот взгляд хочется забыть, стереть, смахнуть, потому что он в курсе, как Себастиан смотрит, и как улыбается, и насколько он уверен, и насколько он способен не пасовать перед чем угодно; Крису хочется втолковать этому мудаку, что его жизнь меняется - на самом деле, и что ничего удивительного в этом нет, одна сплошная закономерность, и что пора бы послать всех этих ебучих людей в задницу, кто хотел - разглядел бы уже давно.
Крис знает, что к людям бывает несправедлив, но и плевать хотел.
- Какие курсы нахрен, - ржет Себастиан, открыто, откровенно, протягивает руку, задирает футболку Криса, пальцами проезжается по ключицам, проводит вдоль вытатуированных строчек. - У меня просто память лучше, чем у тебя.
Крис вскидывает брови, объясняй, мол, давай, что несешь, и Себастиан щурится:
- Когда я хочу что-нибудь запомнить, - говорит он, и тон понижается, голос теплеет, мало кто замечает разницу, а Крис - да; Крис ненавидит себя за это и за много чего еще, - я закладку оставляю в книге. А некоторые люди, ну, знаешь, кто бы это мог быть? С амнезией. Они себе буквы на груди выбивают. Представляешь?
- Заканчивай болтать, - советует Крис, хватает Себастиана за ворот майки, притягивает, заставляя отцепиться от футболки, целует, он, в конце концов, за этим пришел; целует - так, чтобы слова вырвать, чтобы перестал, на самом деле, трепать языком, для него есть гораздо лучшее применение, и Крис целует жадно, напирает, тянет еще ближе, так, что слышен треск ткани, или это треск мозгов Криса, выдержки Криса, демонстративного веселья Криса, что там еще у него рядом с Себастианом ломается, да, пожалуй, все; и хочется - до изнеможения хочется, сразу, без поцелуев вообще обойтись можно, у них вся ночь впереди, но Себастиан отстраняется, мазнув языком по нижней губе Криса, вырывается, отступает на шаг, разглядывает оценивающе, голову склоняет к плечу:
- Да ладно. Мне нравится, - чистая правда, Крис в курсе. - Новую не хочешь?
- Что?
- Татуировку, - Себастиан скрывается на кухне, возвращается с двумя бутылками пива, снова на ходу приглаживает волосы, задолбал, серьезно. - На спине. Охуенно будет. И гримеры проклянут.
- Повода нет, - Крис забирает бутылку, откупоривает об угол стола, и без того потертого, покоцанного, Крис бы послушал пару историй о том, что именно помнит этот стол, он уверен - бесился бы, но слушал; Себастиан усмехается, смотрит куда-то в сторону, как будто и правда прикидывает что-то.
- Придумаем.