если вы рассчитываете найти в этом тексте смысл, отсутствие штампов, новые гениальные идеи, философскую подоплеку, махровый флафф, прописанный рейтинг, бездуховную порнушку или еще хоть что-нибудь, что оправдало бы существование этого набора слов в принципе - проходите мимо, мой вам совет хддд
ничего не знаю, ни за что не отвечаю.
утречка.
"Бритва Оккама"
РПС, Эванс/Стэн, мат присутствует, сюжет отсутствует, slice of life, не вычитано, не перечитано, что-то вроде 4500 слов.
читать- Это пиздец, - говорит Себастиан; глаза у него тусклые от явного недосыпа, зато костюм сверкает, как серебристая мишура на рождественской елке. - Сделай с этим что-нибудь.
Он всегда говорит какую-то хрень вместо "здравствуй".
Говорит что-нибудь про невыносимую жару, или про то, что у Криса пятно от кофе на белой футболке, или "блять, я не выдержу еще один день в этой маске"; а иногда - не говорит совсем ничего, просто проходит мимо, или отыгрывает стальной взгляд Зимнего Солдата на площадке, - или пожимает Крису руку, пока толпы фотографов выкрикивают их имена.
И всякий раз исчезает из виду.
Крис думает, что это дурацкая, но вполне объяснимая страсть к дешевым эффектам, - типичный прием из фильмов, которые не хочется пересматривать, - антагонист обязательно выдумывает звонкую фразу, которая производит на всех впечатление, и красиво исчезает, прежде чем кто-то успевает ответить.
Впрочем, Крис также думает, что знает о Себастиане Стэне меньше, чем кто-либо еще.
Бесконечные презентации, мероприятия, перелеты, отсутствие вменяемого перерыва между производством фильмов выматывают, и Крису совсем не нравится слышать "пиздец" в свою сторону.
- Что? - спрашивает он, когда репортеры, наконец, сосредотачиваются на Коби и Фрэнке; они сворачивают за угол, через пять минут всех позовут в зал, Крис не хочет идти.
- Ты похож на безумного фермера, по ошибке напялившего дорогой костюм, - с готовностью отвечает Себастиан, как будто давно ждал вопроса.
- Значит, тебе нравятся фермеры, - кивает Крис, слишком уставший, чтобы спорить; из тщательно уложенной прически Стэна выпадает прядь, ее очень хочется убрать, но Крис только глубже засовывает руки в карманы, и Себастиан поправляет сам, аккуратно, как будто его волосы - не результат пятнадцати минут работы стилиста, а маленький долбанный шедевр.
Он отзеркаливает позу Криса, в точности, до мелочей, - замирает напротив, руки в карманах, на лице ни намека на улыбку, только закатывает глаза:
- Нет, не нравятся. Мне нравится Капитан Америка. Кумир детства.
Это надо понимать как "побрейся уже", или как "мне нравится, когда ты без бороды".
Крис знает, что это именно так; в последний раз, когда Себастиан видел его без намека даже на щетину, они целовались, - отмечали последний день Стэна на съемках, и Крис не понимал тогда, что тут отмечать, ему казалось, он будет скучать, хотя между ними - ни намека на дружбу, на приятельство даже, так, отличное взаимодействие в кадре, редкие разговоры на странные темы и полное отсутствие взаимопонимания.
И взгляды.
Много взглядов; Себастиан смотрел странно, что там в голове - не поймешь, а Крис, со своей стороны, просто не мог оторваться. К этому привыкаешь быстро, как к необходимости выползать из трейлера в четыре утра или чистке зубов на ночь; Крис смотрел и не задумывался, искал Себастиана взглядом автоматически, бесцельно, просто - увидеть. С ним такого не было еще никогда, ничего похожего ни на влюбленность, ни на восхищение, ни на вспыхнувшую страсть, ничего подобного; один взрослый мужик пялится на другого, и стоило бы, наверное, об этом поразмышлять, но Крис никогда не был склонен к лишней рефлексии.
К своим желаниям, даже самым бредовым, он относился без особого трепета, - хочется, - значит, пусть так.
Они столкнулись тогда в туалете бара; Стэн пил весь вечер много, как будто торопился, как будто впервые в жизни. Он стоял, уперевшись ладонью в раковину, глаза полуприкрыты, то ли читал полустершиеся надписи на грязных стенах, то ли пытался не заснуть прямо там; Крис всего лишь хотел помыть руки.
- Тут написано "трахни меня, Капитан Америка", - голос веселый, насмешливый, выразительный, Себастиан иногда говорил так по телефону и никогда - со съемочной группой.
- Чего? - Крис приблизился со спины, озадаченно разглядывая чьи-то творения, нацарапанные маркером впопыхах; и, действительно. - Господи.
- Вот она, всенародная слава, - надписи перестали занимать Криса сразу же, куда больше его волновал чужой низкий смех, и то, как Себастиан привычным жестом зачесывает назад волосы; и Крис никогда раньше не уделял столько внимания мелочам, ни с кем другим. Он всегда был вежлив и обходителен, дарил цветы и украшения, спрашивал о делах на работе, устраивал свидания, обожал тихие домашние вечера, делал комплименты новой прическе или вкусному ужину; он никогда не ловил себя на мысли, что подмечает случайные улыбки, нахмуренные брови, мимолетную озадаченность, мелькнувший между зубов язык.
Никогда, глядя на другого человека, мужчину, своего ровесника, коллегу, он не отключался от реальности.
А теперь - да; надо было что-то сказать, пошутить в ответ про подростковую озабоченность, но Крис молчал, и Себастиан поцеловал его, толкнув назад, так, что Крис влетел спиной в тяжело захлопнувшуюся дверь; он не слышал звука.
Никаких, вообще, звуков; в ту несчастную минуту, - или, может, прошел час, Крис до сих пор не уверен, - он не думал ни о чем, никуда не хотел смотреть, ничего не хотел знать, кроме ощущения горячих губ на своих, кроме сталкивающихся языков и жгущих плечи даже через рубашку ладоней.
Все закончилось слишком быстро - оборвалось, оставляя после себя дикую какую-то, ненормальную пустоту, и Себастиан отступил на шаг, на лице - ничего, кроме легкого удовлетворения, а может, что-то было еще, Крис тогда потерялся, едва различал; хотел что-то сказать, еще лучше - повторить, молча, но:
- Доволен теперь? - рука на ручке двери, Себастиан как будто продолжал начатый разговор, которого у них еще не было, и Крис сдвинулся в сторону машинально. - Ты же этого хотел.
Вышел, снова не дав шанса ответить, чертов позер; впрочем, Крис бы не смог возразить.
Иногда Крису кажется, что все это ему приснилось - происки больного воображения, не иначе; если что-то и изменилось между ними, когда они встретились в следующий раз, то в худшую сторону, - напряжение ощутимо почти физически, а приветственные фразы Себастиана становятся резче, двусмысленнее, грубее, будто нет на этом свете более неприятного человека, чем Крис Эванс.
И ведь это неправда.
*
Они полдня катаются по Нью-Йорку; на открытии фондовой биржи Себастиан становится похож на мальчишку, Крис ловит эту яркую улыбку, прищуренные глаза, - ловит энтузиазм, искренность которого улетучивается очень быстро, и все-таки, глядя на Стэна, просто невозможно не улыбаться самому, широко, где-то на грани между радостью и глупостью.
Себастиан вообще держит его на этой грани, и Крис даже не знает, чем.
- Нет, серьезно, - говорит Себастиан, когда им больше не надо фотографироваться с очередным псевдокапитаном в очень правдоподобном самодельном костюме. - Смотреть невозможно.
- Так не смотри, - пожимает плечами Крис, хотя хочется сказать совершенно другое, и Себастиан хмыкает неопределенно:
- Ну да, - прежде чем отойти.
Следующим вечером Крис бесцельно щелкает пультом, оставив попытки уснуть; такси до аэропорта заказано на до смешного раннее утро, и надо бы выспаться, впереди перелет, а потом Сеул. Сон не идет, по всем каналам - какая-то чушь, и Крис уже по-идиотски подумывает о прогулке по ночному Нью-Йорку, но вдруг отчетливо слышит стук в дверь.
Себастиан выглядит так, словно быть здесь для него - естественно.
- Привет, - Крис отступает, пропуская Стэна в номер, не спрашивает даже, какого черта он тут забыл около полуночи, прикрывает дверь, разглядывает по привычке выглядывающие из-за ворота куртки цепочки на шее, встрепанные волосы, едва пробивающуюся щетину; это как магнит, или нет, как улыбка Моны Лизы, пытаешься разгадать, а получается только смотреть.
Смотреть, но не видеть.
- Отлично, ты не спишь, - констатирует Себастиан, щелкая выключателем; верхний свет угасает, тускло горит только лампа на тумбочке; он поясняет, - глаза болят.
Да, конечно, почему бы и нет.
- Я не то чтобы против, - начинает Крис, он не удивлен и не растерян, просто очень устал и не понимает, чего ожидать; ему бы хотелось хотя бы по вечерам, в перерыве от работы, не ждать подвоха и не гадать, что может случиться в следующую минуту, ему бы хотелось не напрягаться, но на часах полночь, Себастиан Стэн заявился к нему в отель, и если это не необъяснимая чертовщина, то Крис не знает, как еще называть. - Я рад тебя видеть, конечно. Но в чем дело?
- Терпение кончилось, - в полумраке Себастиан выглядит словно потусторонним, нереальным настолько, что Крис мог бы опять списать это видение на игры подсознания или странный, не самый приятный сон; но Себастиан вполне реально проходит дальше, распахивает дверь ванной, включает там свет. - Иди сюда.
Не то чтобы у него по-настоящему был выбор; Крис идет следом, останавливается на пороге, Себастиан дергает молнию на куртке, лезет во внутренний карман, достает что-то.
- Себастиан Стэн, - Крис поднимает брови, может быть, он и правда уже давно спит, - неуловимый маньяк на улицах Нью-Йорка. Ты убить меня пришел?
- Этим? Разве что порезать, - опасная бритва мелькает в руках Себастиана, и Крис тут же вспоминает съемки, и то, как Стэн бесконечно вертел бутафорский нож, везде с ним ходил, сосредоточенный, серьезный; тогда Крис впервые задумался, насколько Себастиану важна профессия.
- Я просто хочу прояснить, - Крис не выдерживает, зевает, прикрывая рот. - Общаться со мной ты не любитель, зато пришел ночью с бритвой. Все-таки маньяк? Псих-цирюльник?
- Считай, я эстет, - Себастиан невозмутим; он хватает с полки флакон с пеной, кисточку, протягивает Крису, подставляет лезвие под струю теплой воды, - очень ценю красоту. Люблю смотреть на прекрасное.
- Я в курсе, что значит "эстет", - безразличие уступает место легкому раздражению, в основном потому, что Себастиан продолжает вести себя, словно все это в порядке вещей.
- Тебе все равно придется это сделать, - Стэн усмехается. - Небольшая дружеская помощь. Расслабься и получай удовольствие.
- Дружеская помощь, - эхом откликается Крис, скептицизма в его голосе - хоть отбавляй, но он все равно приближается к раковине, намыливает кисточкой бороду, ему и в самом деле пришлось бы бриться уже утром, перед началом съемок. - Знаешь, я привык сам.
- Ну так отвыкни на минуту, - он придерживает Криса за плечи, заставляя встать ровнее; бритва ложится плашмя. - Дернешься - сам будешь виноват.
Себастиан сосредоточен, аккуратен невероятно, с Крисом никто еще не вел себя так бережно, не было поводов; такой взгляд, наверное, бывает у скульптора, погруженного в работу, или у увлекшегося художника, выписывающего последние штрихи, - Крис почти не чувствует лезвия, только послушно поворачивает голову, приподнимает подбородок под давлением холодных пальцев, - руки у Стэна просто ледяные, это все еще добавляет происходящему нереальности; Крис старается быть неподвижным, ему только и остается, что смотреть или думать, а мысли лезут идиотские, - про то, что время как будто остановилось в безликой ванной безликого номера, и в этой невозможно странной ситуации Крису настолько же странно комфортно, - про то, что так и не ставшему по-настоящему знакомым за несколько лет человеку с опасной бритвой в руках не стоит, наверное, доверяться так просто и без вопросов, - про то, что Себастиан выглядит совсем спокойным, и в такие моменты на него по-настоящему приятно смотреть, у него лицо человека, занятого тем, что нравится.
Крис не понимает этого, ничего не понимает, но, в конце концов, ему нравится тоже.
- Выше, - командует Себастиан, подцепив пальцами подбородок; сильно оттягивает кожу от кадыка, закусывает губу; вот сейчас, думает Крис, очень просто было бы перерезать глотку, но Себастиан предельно аккуратен, взгляд внимательный, это каким-то образом делает процесс приятным; Крис никогда раньше не получал удовольствие от бритья, так и тянет закрыть глаза, проваливаясь в простые прикосновения, но - он смотрит.
Конечно, смотрит; лицо Себастиана ближе, чем когда-либо, все это настолько интимно, что даже не верится. Видимо, только Крису - Стэн заканчивает с правой щекой, переходит к левой, не говорит ничего, то ли сбиться не хочет, то ли просто - не считает нужным; если подумать, за эти годы они вообще говорили мало, и Крис знает, что дело не в мнимой молчаливости Себастиана, или настолько же мнимом нежелании социализироваться, или в - снова мнимой - неприязни ко всему живому. Возможно, действительно бывает что-то такое между людьми, - несовпадение на каком-то неясном уровне, когда не получается долгих разговоров и искреннего смеха, не возникает общих шуток, и, несмотря на сколько угодно сильное влечение, рано или поздно друг от друга хочется сбежать.
Возможно, Крису просто не повезло.
Стэн откладывает бритву на бортик раковины, не дает отстраниться, - обхватывает руками лицо, рассматривает придирчиво, как все тот же скульптор - потенциальный шедевр; ладони скользят вниз, потеплели, наконец, в номере жарко, - пальцы касаются губ, и Крису стоит огромных усилий ничего с этим не делать.
Очень хочется.
- И вот, - Себастиан разворачивает его к зеркалу, положив руки на плечи, застывает за спиной; Крис сто раз видел свое отражение, смотрит не на себя - на него, - ты снова человек.
- Доволен теперь? - Крис не удерживается, чтобы не уколоть; улыбается, поймав в зеркале взгляд. - Ты же этого хотел.
Стэн смеется, улыбка загорается моментально, вспомнил, оценил; как и в прошлый раз, он молчит, прежде чем целовать.
И уходит - так же резко и быстро.
От души матерится Крис уже в пустоту.
*
Себастиан для него - как застарелая, толком не затянувшаяся рана; лишний раз не трогать, ни в коем случае не вскрывать - будет больно.
После Сеула - снова долгие перелеты, Лос-Анджелес, Лондон, Нью-Йорк; Крис работает, встречается с друзьями, ходит на интервью.
Впервые в жизни проверяет чей-то инстаграм.
Они не видятся уже второй месяц, и Крис только - редко, но - вылавливает в сети фотографии, смысл которых ускользает сквозь пальцы так же, как смысл всего, связанного с Себастианом. Сложности обычно заставляют Криса не отступиться, а разбираться, вот только в этом случае у него банально опускаются руки; он даже не может сформулировать для себя, что происходит.
Чего он хочет от этого общения, хочет ли, чтобы оно существовало.
О чем тут вообще говорить.
Сталкиваются случайно; Крис снова в Нью-Йорке, скоро - новый этап съемок, а пока он может позволить себе вечер в ресторане с приятелями и иллюзию выходных. Компания за соседним столом шумная, лица - смутно знакомые, с кем-то из них Крис сталкивался, это точно, только не помнит, где; среди общей массы задорных улыбок он, повернув голову, вдруг выхватывает одну.
Вот, значит, как Стэн ведет себя с людьми, которые ему действительно приятны.
Смеется, запрокинув голову, отвечает, кажется, всем одновременно, тянется через стол за бутылкой воды, мимоходом целует какую-то симпатичную брюнетку в макушку, жест явно привычный, братский; Крис едва реагирует на реплики собственных друзей, не замечая даже, как от неудобной позы затекает шея. Он как будто смотрит очередной какой-то сериал, из тех, где снимался Себастиан, - ни одного не видел, - он как будто наблюдает за выверенной, точной актерской игрой, - страница восьмая, сцена пятая, хороший ресторан, компания друзей, свет поставить слева, на столе тарелки с реквизитом, начинаем с оживленного разговора.
Как прописанный сценарий.
Только, на самом деле, наоборот; все, что Крис наблюдает - настоящее.
Завораживающее, - настолько, насколько может вообще завораживать жизнь.
Себастиан курит на выходе, рядом с ним - никого; Крис прощается с приятелями, насколько может, торопливо, прежде чем подойти.
- Добро пожаловать в Нью-Йорк, - говорит Стэн, едва глядя на Криса.
- Я здесь уже неделю.
- Рад за тебя.
Разговор не клеится, как и всегда; но стоять тут, пусть даже так - лучше, чем ехать в отель и заканчивать вечер очередным ничем; Крис шагает ближе, прислоняется плечом к стене, рассматривает кольца на пальцах, очередную кожаную куртку, искривленные в будто прилипшей ухмылке губы, немного отросшие за полтора месяца волосы.
Смотрит, смотрит, смотрит.
Может, из них двоих эстет - именно он.
- Какие планы? - Себастиан затягивается с таким наслаждением, будто дорвался наконец до запретного; Крис моргает, захваченный врасплох вопросом:
- Да никаких. Есть предложения?
- У меня в машине бурбон, а все гады-друзья разъехались, - пожимает плечами Себастиан, впервые не закрывается в присутствии Криса, не то слишком расслаблен, не то считает его общество незначительным.
Вероятность, в целом, равна.
- Поехали, - говорит Крис быстрее, чем думает. - Тот же отель.
- А, конечно, - Стэн отталкивается от стены, бросает окурок в урну, оборачивается и впервые смотрит в глаза, - подготовим почву для слухов, очень умно.
- Кому какое дело?
Крис усмехается, потирая плечо.
Колонки в машине взрываются резкими звуками; Крис еле успевает убавить громкость, прежде чем мог бы оглохнуть.
- Это что было, музыкальная пытка? - Себастиан только фыркает; они так и едут молча, паркуются за углом отеля, не встречают никого по пути - неслыханная роскошь, идти рядом с коллегой по съемкам и не нарываться на лишние вопросы.
Бурбон - действительно, целых две бутылки; в номере ни одного стакана, и Крис собирается за ними сходить, но Себастиан, сбросивший в квресло куртку, отмахивается, отвинчивая обе крышки:
- Забей, мы уже не в ресторане.
Он снова не дает включить свет, горит только одна лампа; опускается на ковер, прислонившись спиной к шкафу, вытягивает ноги, так и не снял пижонские сапоги, которые Крис почему-то хорошо помнит - как будто Себастиан их все эти годы таскает, а может, и правда. В номере снова устанавливается молчание, и Крис, опустившись напротив, старается сразу выпить побольше, создавая себе эту иллюзию комфорта, - что может помочь лучше, чем старый добрый алкоголь; Себастиан пьет неторопливо, он с этой бутылкой в руках как будто родился, она липнет к его фигуре так же, как недавняя сигарета, как небрежная одежда, как быстрые усмешки и выразительный взгляд.
Все это не выглядит частью выстроенного образа, что бы Крис когда-то ни думал; это - просто Себастиан, от которого физически невозможно отвернуться.
- Ты вообще в курсе, как с тобой сложно? - спрашивает Крис вместо того, чтобы поговорить, например, да хоть о футболе; он буквально чувствует, как испаряется привычная легкость, с которой он умеет и может общаться с людьми, Себастиан будто вытягивает ее, не касаясь.
- Знаешь, - Себастиан смотрит мимо, куда-то за спину, где нет ничего, кроме бесцветных обоев, - я, может, не самый приятный парень на планете, но все одинаково, всегда. Общение либо складывается, либо нет.
- Ну, - Крис делает глоток; снова хочется есть, но нечего, - чтобы оно сложилось, обычно надо хоть немного постараться. Всем.
- Нихрена, - отрезает резко, переводит, наконец, взгляд на Криса. - Подстроиться, то есть. Терпеть не могу подстраиваться.
- Это заметно, - Крис ржет, он не замечает, сколько успел выпить, но, кажется, вполне достаточно, чтобы не успевать следить за языком. - Ничего такого, конечно. Но с тобой непросто поладить.
- Эванс, серьезно, - Себастиан вздыхает, прокручивая кольцо на среднем пальце, широкое, матовое, его Крис видит впервые и думает, что все, это конец, он действительно помнит каждое. - Ты реально хочешь поговорить об этом?
Крис только пожимает плечами:
- Я же говорю, с тобой сложно. О чем тогда?
- Правда или действие, - тянет Себастиан, улыбается, наконец, как удав может улыбаться кролику; Крис снова посмеивается:
- Тебе пятнадцать?
- А тебе пятьдесят? Не ломайся. Правда или действие?
- Привет, колледж, - Крис улыбается, даже не задумывается, он вообще в последнее время, кажется, думает намного меньше, чем надо. - Правда.
- Сколько раз ты хотел меня прикончить?
- Это твой вопрос? - он красноречиво вскидывает брови; Себастиан взмахивает рукой, жест почти театральный.
- Нет, я спросил что-то другое, а потом слова поменяли значение. Не тупи.
- Ни разу, - Стэн поднимает бровь, демонстрируя полное недоверие, и Крис качает головой; новый глоток. - Окей, может, когда ты проезжался насчет моей бороды. Отличная была борода.
- Не плачь только, - усмехается Себастиан, прежде чем выпить. - Действие.
Крис даже не сомневается:
- Ответь на вопрос честно.
- Грязно играешь, Эванс, - Себастиан выглядит очень довольным, впервые - всерьез заинтересованным, и стоило бы выдумать что-нибудь провокационное, но Крис так не умеет, если его что-то волнует.
- Ты меня целовал.
- Это не вопрос.
- Почему ты это делал?
- Почему люди это делают? - он парирует, отставляя бутылку в сторону. - Кстати, в поцелуе обычно участвуют двое. Мне хотелось, тебе хотелось, какие-то проблемы?
- Откуда ты знал, что мне хотелось?
Себастиан смотрит так недоверчиво, как будто у Криса выросла вторая голова или что-то вроде того; так иногда смотрели преподаватели на экзаменах.
- Ну да, - кивает он, сжимая пальцами переносицу. - Это ведь было совсем, совсем не очевидно.
Пожалуй, правды с Криса достаточно.
Как и всего остального; от усталости и быстро выпитого бурбона неумолимо клонит в сон, и он в какой-то момент едва не отключается на середине слова "действие", - Себастиан лишь качает головой, в этом есть что-то снисходительное, - наблюдает, как Крис, неровно шагая, скрывается в ванной.
Никуда, похоже, не собирается.
- Остаешься? - Крис падает на кровать, в чем был, следит, как Себастиан, рывком поднявшись, скрывается на балконе, оттуда доносится:
- Ага.
Замечательно, отлично просто.
Однажды, еще в старшей школе, после какой-то вечеринки все засыпали там, где успели упасть, и Крис оказался в одной кровати с девушкой одноклассника; она была мечтой всех парней в доме, фигуристая, смешливая, легкая, и тот глупый, подростковый соблазн запомнился Крису очень ярко - хочется, но нельзя.
И сложно было тогда объяснить себе, почему.
Он засыпает раньше, чем Себастиан успевает вернуться в номер вместе с преследующим его запахом сигарет.
Просыпается Крис в одиночестве.
*
Каким-то образом это становится почти традицией.
Они сталкиваются случайно еще раз, а затем начинают договариваться - простые смс со знаком вопроса, оба не любители сообщений; с каждым разом они пьют все меньше, и, пожалуй, это прогресс.
В комнате очень душно, кондиционер не спасает; Крис распахивает настежь окно.
- Расскажи про Румынию.
- Что тут скажешь, - Себастиан вытягивается на кровати поверх покрывала, полулежа, закинув руки за голову, - охерительно интересная страна. Очень загадочная. Каждый румын - вампир. Все, кто не вампиры - цыгане. Или Чаушеску.
- Очень смешно, - фыркает Крис; это происходит каждый раз, они сближаются на шаг и отдаляются на два, как не самый ритмичный танец, который продолжается бесконечно. - Ты же там родился.
- И что мне теперь, написать об этом книгу?
- Ладно, ладно, я понял, - Крис наставляет на него указательный палец, - ты предатель родины, это не страшно.
- Я ужасный, - картинно округляет глаза Себастиан, тут же морщится. - В этом году все случайно выяснили, что я из Румынии, и журналисты со мной, как со щенком, требуют полаять. "Ах, румынский? Это почти как русский, да? Очень похоже!" - он резко садится. - Блять, да нихрена.
- Скажи что-нибудь, - требует Крис, и Себастиан говорит, и нет, это не похоже на русский, это вообще мало на что похоже; звучит, впрочем, красиво, у Стэна голос как будто меняется, низкий, певучий, и все равно, даже если он только что обложил Криса отборным матом. - Ну, может, на итальянский. Что ты сказал?
- Что, если продолжишь меня доставать, подарю цыганам ключ от твоего номера.
Крис думает, что это похоже на правду.
*
В голове у Криса, вокруг него - сплошные "Мстители"; Себастиан тоже пропадает где-то, они видятся, но почти так же редко, как раньше, и Крису мало.
Чего-то не хватает даже во время встреч; он уже подумывает о том, чтобы по окончании съемок снова отпустить бороду, чтобы позлить Стэна, потому что при взгляде на него в голову лезут те два случайных поцелуя, и холодное лезвие у щеки, и много чего еще лезет, Крис не знает, как с этим справляться - и надо ли; и стоит ли вообще задумываться, если Себастиану, очевидно, глубоко на все это пофигу.
Или нет.
Два часа ночи, предпоследний день съемок наконец соизволил закончиться; в полутьме коридора Крис едва не спотыкается о чьи-то вытянутые на весь проход ноги.
Ну, разумеется, чьи еще.
- Ты в курсе, что Америка знает тебя в лицо? - уточняет Крис; Себастиан встает слишком резко, они снова едва не сталкиваются, от него несет виски, губы распухшие, искусанные, и на куртке, похоже, дыра.
- У меня мать мониторит сайты, - говорит он, вваливаясь в номер первым, - интересуется. Кто-то уже фотографировал, на парковке, на улице. Думают, мы сдружились.
- Мы сдружились?
- Без разницы,. - Себастиан дергает плечом, садится на кровать, изворачивается, рассматривая испорченный рукав. - Что за хрень?
- Подрался с кем-то? - Крис проводит ладонью по лицу сверху вниз, пытаясь сбросить усталость; стаскивает джемпер на ходу, одергивает футболку. В его вопросе нет никакого смысла - губы Себастиана демонстрируют все без слов даже очевиднее, чем обычно.
- Да, кто-то налетел на меня, - Стэн смеется меланхолично, стягивает куртку, снова недоверчиво разглядывает прореху, она рваная, будто содранная обо что-то, - раз десять подряд. А потом испортил мне одежду, фетиш, наверное. Не знаю, откуда это взялось.
- Весело, - Крис злится еще до того, как осознает это, - а здесь ты что забыл?
- Ну, раз уж мы сдружились, - слово выходит отчего-то неприятным, в противоположность смыслу, - решил тебя навестить.
- Я третьи сутки не сплю, - как будто бы Себастиана это волнует; он откидывается назад, опираясь на вытянутые руки, склоняет голову к плечу, провожает Криса взглядом, взгляд чувствуется всей кожей, даже если отвернуться. - А тебе просто заняться нечем.
Ухмылка Себастиана, развязная, пьяная, наглая, злит пуще прежнего, и дело, конечно, совсем не в несвоевременном визите или шутках про дружбу.
- Ты гостеприимный.
- Чувствуй себя как дома, - Крис усмехается, прежде чем прикрыть за собой дверь в ванную, - а я хочу спать.
Стэн успевает улечься на спину, смотрит в потолок пустым взглядом, со стороны кажется почему-то очень мирным, слишком нетипично; Крис ложится рядом, выключает свет, ему уже все равно, отвернуться бы, глаза закрыть, успокоиться хотя бы, - раздражение расцветает внутри пышным цветом, от него прямо-таки воняет всеми признаками идиотской, глупой ревности, которую Крис не любит ни в себе, ни в других.
Ревность - собственничество; а у него никакого права.
Себастиан за спиной вдруг закашливается, Крис оборачивается на звук, машинально, и в этом его ошибка, потому что глаза у Стэна горящие, блестят чем-то недобрым и жадным, и Крис думает - этот человек еще удивляется, что ему дают отрицательные роли, комик, блять, недоделанный; Крису не нравится то, как запросто Себастиан приходит к нему, - нет, это здорово, он сам хотел этого когда-то, но, - приходит, развлекавшийся с кем-то еще, и Крис не видит причин, чтобы спускать это с рук.
Они не друзья, он мог бы выгнать отсюда Стэна с этими его глазами и губами, превратившимися для Криса в фиксацию, прямо сейчас.
Мог бы, но.
Себастиан или мысли читает, или удачно подбирает момент; тянет руку, и Крис перехватывает, дергает на себя, Себастиан дышит горячо, ни черта не видно в темноте, кроме горящего взгляда, и этого достаточно, всегда было более чем достаточно; Крис целует первым, думал помедлить, но получается жадно, настойчиво, зло, - он дергает еще ближе, они сталкиваются, перекатываясь по кровати, и Крис забывает, что лежал на самом краю, обо всем забывает, и вдруг, - падают, Крис оказывается сверху, постель совсем низкая и это не должно быть больно, только Себастиан тут же воет:
- Блять! - слишком по-настоящему, Крис понимает, что-то не так; приподнимается, зажигая на ощупь светильник, встает на колени, смотрит, как Себастиан рывком задирает футболку.
На боку разливается грязной мешаниной цветов синяк.
- Пиздец, - Себастиан пробует сесть, шипит сквозь зубы, морщится; Крис перебирается обратно на кровать, протягивает руку, помогая. - Ты на самом деле с кем-то сцепился?
- Да не помню я, - Стэн огрызается, сдавленно охает, вытягиваясь на спине и пытаясь взбить подушку. - Упал, может. Или нет. Не знаю.
- Давай ко врачу. Это не синяк, а контурные карты.
- Нет, - Себастиан прерывает его, махнув рукой, задевает плечо, задерживает ладонь, может быть, это бессознательное, может быть, ему так спокойнее. - Просто, не знаю. Лучше не трогай.
Крис беспокоится, он хочет сказать что-то утвердительное, а вырывается против воли:
- Нигде?
Стэн ржет так радостно, что беспокойство Криса только усиливается; облизывается быстро, пальцы сползают с плеча на ворот футболки, цепляются, Крису приходится наклониться.
- Давай проверим, - неожиданно бодро говорит Себастиан, - губы у меня не болят.
В этот раз поцелуи медленные, ленивые, и Стэн покусывает ему губы почти раздраженно, напирает, жаждет большего, но Крис не собирается вредить, понимает, что если увлечься, ничем хорошим не кончится; Себастиан впервые за годы их знакомства вызывает желание о нем беспокоиться, и Крис задерживается на этом ощущении зачем-то, зная, что оно еще не скоро появится снова; есть в этом что-то приятное.
- Я как в ебучем сериале, - выдыхает Себастиан, касаясь губами подбородка. - Отыграли прелюдию, стоп, снято.
Крис смеется, откидываясь на спину:
- Ты мне еще спасибо скажешь.
- Мечтай.
*
На первый взгляд ничего не меняется - снова; мысли о затянувшихся, поразительно реальных снах для Криса давно уже столь же привычны, как и необходимость выискивать Себастиана взглядом в толпе.
Или, может быть, он снова ошибается.
Чего-то не видит.
На премьере "Мстителей" Себастиан сверкает улыбкой во все стороны к полному восторгу журналистов; он выглядит посвежевшим, как будто помолодел на лишних пять лет, и совсем не демонстрирует ненависть к бесконечным вспышкам камер.
Они, разумеется, фотографируются вместе; Крису не нужно изображать радость от встречи, чтобы она была, - он притягивает Себастиана в крепкое объятие, похлопывает по спине, не отпускает, хотя определенно пора, и понимает, что Стэн даже не сопротивляется, продолжая улыбаться.
То ли привык к подходящей для публики маске, то ли смирился с неизбежным.
- Если ты хоть на секунду подумаешь, - говорит он вполголоса, медленно отстраняясь, - о том, чтобы снова превратиться в долбанного фермера - я тебя покалечу.
Крису многого стоит не расхохотаться во весь голос прямо здесь, у всех на виду.
Он успел соскучиться по опасным бритвам.