29.10.2014 в 10:56

Пишет  social.phobia:

отличная вечеринка

хочу сказать, что вот это в начале - заранее моя любимая лайтовая сцена, потому что именно так я себе их тусовку и представляю обычно
КЛИНТ БРЮС, НАТАША, тор троллит ХА ХА НЕ ПОДНЯЛ, какие все охуенные

стив замечательно порицает тони и колет дрова руками.
ванда максимофф ПОКАЗАЛА ТОНИ ЧТО-ТО ОТ ЧЕГО ОН МОЖЕТ НАЧАТЬ ВЕСТИ СЕБЯ БЕЗРАССУДНО, бля простите но это ужасно смешно хддд
про гражданку нас начали готовить заранее, вчера просто подтвердили, чего люди так вопят.

отличный будет фильм, ну.

@темы: ДНИЩЕ, winter captain

---

29.10.2014 в 00:36

Пишет  Шкав:

видео

щас простите, не могу, вспомнила укрощение строптивого с челентано.

- Ну, ведь бывают же моменты, когда плоть восстаёт и требует своё?
- Бывают конечно...
- И что ты делаешь?
- Колю дрова, а ты?
- Звоню в колокола.

спасибо майре за гифку, теперь мой пост полон.





и еще:

- СТИВ, ТОЛЬКО НЕ НАЛОМАЙ ДРОВ.
- что?
- ... неважно.

@темы: winter captain

---

и тут www.joblo.com/movie-news/marvel-announces-234-0...

28.10.2014 в 21:43

Пишет  Leona:

At a press event in Hollywood today, Marvel revealed that, despite growing rumors, the title for the third "Captain America" film would be "Captain America: Serpent Society."

They soon revealed that it was only a joke, and that the threequel will indeed be known as "Captain America: Civil War," in line with recent rumors.

ДА ЕБАТЬ
ГРАЖДАНКА

марвелднище хддд

@темы: winter captain

---

28.10.2014 в 18:27

Пишет  RSYA:

Читательское голосование

Напоминаем, что до конца читательского голосования на РСИЯ осталось три дня.
Успейте поддержать любимые работы!

---

ну вдруг пригодится кому хд

флешмоб типа рассчитан на месяц, а я опять сделаю за один раз, ПОТОМУ ЧТО.


1. Песня, в названии которой есть цвет
в оригинале. и в каждом из десятка каверов. такая крутая.

Прослушать или скачать Back to Black Amy Winehouse бесплатно на Простоплеер

2-33

2. Песня, в названии которой есть цифры

Прослушать или скачать 93 Million Miles бесплатно на Простоплеер

3. Песня, напоминающая о лете

Прослушать или скачать Capital Cities Safe And Sound бесплатно на Простоплеер

4. Песня, которая напоминает о том, что ты предпочел бы забыть

Прослушать или скачать Eamon Fuck It бесплатно на Простоплеер

5. Песня, которая должна звучать ГРОМКО
тысячи их. выбрала первую заигравшую хд

Прослушать или скачать Maroon 5 One More Night бесплатно на Простоплеер

6. Песня, под которую всегда хочется танцевать
танцевать мне хочется только бодренько в клубах, а в клубах все звучит примерно одинаково, лол, ну типа вот

Прослушать или скачать Squeeze It бесплатно на Простоплеер

7. Песня, под которую классно ехать в машине

Прослушать или скачать Get Lucky [feat. Pharrell бесплатно на Простоплеер

8. Песня о выпивке или наркотиках

Прослушать или скачать Sister Morphine бесплатно на Простоплеер

9. Песня, которая делает тебя счастливым
и опять предлагают выбрать одну

Прослушать или скачать Mikky Ekko Place For Us бесплатно на Простоплеер

10. Песня, которая заставляет тебя грустить

Прослушать или скачать The Temper Trap Soldier On бесплатно на Простоплеер

11. Песня, которая никогда не надоедает


Прослушать или скачать Звери Для тебя бесплатно на Простоплеер

12. Песня из твоего подросткового прошлого

Прослушать или скачать Fall Out Boy Dance, Dance бесплатно на Простоплеер

13. Любимая песня 80-х

Прослушать или скачать Don't You Want Me бесплатно на Простоплеер

14. Песня, которую ты хотел бы услышать на своей свадьбе
я бы не хотела устраивать свадьбу с песнями хм. нет, правда скипну этот вопрос хд

15. Любимый кавер

Прослушать или скачать Let Me See You Stripped бесплатно на Простоплеер

16. Песня, которая ассоциируется у тебя с отцом

Прослушать или скачать Машина времени Вот, новый поворот бесплатно на Простоплеер

17. Песня, которая ассоциируется у тебя с матерью
когда я была мамина радость, умела играть ее на гитаре проебала и этот скилл.

Прослушать или скачать Аквариум Город Золотой бесплатно на Простоплеер

18. Песня того же года, в который ты родился

Прослушать или скачать Radiohead Creep бесплатно на Простоплеер

19. Песня, которая заставляет задуматься о жизни
писала под нее роуд-стори.

Прослушать или скачать Bon Iver Re: Stacks бесплатно на Простоплеер

20. Песня, которая много значит для тебя

Прослушать или скачать Сергей Бабкин Забери бесплатно на Простоплеер

21. Песня, в названии которой есть имя

Прослушать или скачать The Libertines What Katie Did бесплатно на Простоплеер

22. Песня, которая заставляет тебя двигаться вперед

Прослушать или скачать Glee Cast Cough Syrup бесплатно на Простоплеер

23. Песня, которую ты выбрал в качестве мелодии звонка

Прослушать или скачать Ima Robot Greenback Boogie бесплатно на Простоплеер

24: Песня той группы, которую ты хотел бы видеть вновь собравшейся


Прослушать или скачать 5Nizza Тянуться бесплатно на Простоплеер

25. Песня исполнителя, которого уже нет в живых


Прослушать или скачать Михей и Джуманджи Сука Любовь бесплатно на Простоплеер

26. Песня, которая заставляет тебя захотеть влюбиться
внезапно. но тут такой правильный текст, аааа.

Прослушать или скачать One Direction Little Things бесплатно на Простоплеер

27. Песня, которая разбивает тебе сердце

Прослушать или скачать The Libertines You're My Waterloo бесплатно на Простоплеер

28. Песня исполнителя, чей голос ты обожаешь

Прослушать или скачать Adam Levine Lost Stars бесплатно на Простоплеер

29. Новая песня старой группы, которая тебя приятно удивила
бесконечно и бесстыдно люблю зверей уже десять лет, но до весны этого года уже запереживала, жив ли рома жив, хорош.

Прослушать или скачать Звери Лучшее в тебе бесплатно на Простоплеер

30. Песня, которая заставила тебя плакать
ну не прям уж. но что-то такое.

Прослушать или скачать Placebo Special K бесплатно на Простоплеер

31. Песня, которая напоминает тебе о родных местах

Прослушать или скачать Элизиум Ослепительный мир бесплатно на Простоплеер

32. Песня, которая напоминает тебе о друзьях

Прослушать или скачать Radical Face The Mute бесплатно на Простоплеер

33. Песня, которая напоминает о тебе
это какой-то дурацкий пункт, кстати, предлагайте варианты ну пускай будет.

Прослушать или скачать Keira Knightley Coming Up Roses бесплатно на Простоплеер

@темы: music, ф-моб

---

ааааа тумблер огнище хддд

Someday— possibly someday soon— Sebastian Stan’s agent is going to call him with a sсript.

"What’s the role?" he’ll ask.

"Well," Sebastian Stan’s agent will say, "he’s the closeted son of a politician, struggling with PTSD after his military service."

"Uh-huh. What’s he named?"

"Theodore Roosevelt O’Toole, but—"

"I’ll take it."

"Are you sure you don’t want to read the sсript first?"

"No. No need. This is the role I was born to play.”

@темы: ДНИЩЕ, дитя дьявола

---

два мудака - пара

и все-таки это тоже будет онгоингом, мне нужно немного ответственности.
сиквел к "задолбала твоя америка", который я не собиралась писать, потому что не видела сюжета, а потом внезапно вышло, что мне есть, о чем продолжать. спасибо - снова - шкавчику тут будет две части плюс эпилог или что-то вроде, вторая часть - основная и самая объемная, туда надо впихнуть достаточно всего, поэтому первая часть вышла набросками в пару тысяч слов. дальше - больше. намного больше

название: два мудака - пара
герои: стив роджерс/баки барнс, уэйд уилсон, мстители, питер паркер, в эпизодах росомаха, ксавье, магнето и десяток других
рейтинг: от R и выше
размер: планируется миди
ворнинг: беру мувиверс, приделываю к нему факты из комиксов, нескольких злодейских злодеев оттуда же, интерпретирую по своему усмотрению для своего же удобства. простите, адепты комиксов, я стараюсь, чтобы это было не совсем уж надругательством. энивей, я предупредила хд
о чем: после неудачного окончания отпуска в голландии баки уговаривает стива на работу в качестве свободных наемников, но эта радость длится не так уж и долго - новая неведомая злобная хрень в нью-йорке требует внимания всех мстителей, капитана в том числе. пути ребят расходятся - стив знакомится со спайди, баки знакомится с дедпулом, попытки разграничить работу и личную жизнь заканчиваются каждый раз чем-нибудь новым.
а вообще все закончится хорошо. уэйд гарантирует это.

часть первая. вступительная. 2307 слов.

На площади Дам в этот вечер было людно.
- Блядь. Блядь, блядь, блядь.
- Баки, ты чего?
- Это тот парень, - Баки весь подобрался, бросил быстрый взгляд на левую руку, отступая назад. - И не то чтобы я боялся, но. Блядь.
- Какой парень? - Стив нахмурился, разглядывая высокого седого мужчину в светлой куртке, стоявшего к ним спиной. Спина выглядела достаточно безобидно, чтобы не обратить на этого человека внимания в любой другой ситуации.
- Я тебе потом расскажу поподробнее, как выглядела моя первая рука до того, как он сделал из нее металлический фарш, - Баки быстро облизнулся, отступая еще на шаг.
- Это...
- Да, Стив, это именно тот парень, который отсидел - сколько там?..
- Десять лет, - оба вздрогнули, когда сзади к ним подошел Логан. В зубах у него была зажата сигара; он поднес к ней зажигалку, поджег и с удовольствием затянулся. - Он отсидел десять лет за убитого тобой Кеннеди.
Стив резко закрыл рот и нахмурился, переводя взгляд на Баки. Паника на лице Баки выглядела чертовски непривычно и подтверждала всю серьезность ситуации. Баки отступил еще на шаг, судорожно оглядываясь. Мужчина все еще стоял к ним спиной, вокруг клубилась толпа, и Стив прикинул, что не стоит упускать шанс закончить эту встречу еще до ее начала.
- Надо уходить.
Логан шумно выпустил дым и сощурился.
- Знаете этот анекдот про джинна, который очень долго сидел в волшебной лампе? - Логан затянулся еще раз и мечтательно посмотрел в темнеющее небо. - Который сначала думал, что отблагодарит спасителя тремя желаниями, потом десятью, а потом, лет этак через тысяч пять озверел настолько, что поклялся расчленить и убить того нерасторопного придурка, который его, наконец, выпустит?
- Логан.
- Или это был не анекдот, - Логан задумчиво пожевал кончик сигары.
- Логан, нам надо уходить, - повторил Стив, начиная раздражаться. - Этот парень...
- Так вот. Представь себе джинна, который просидел в своей лампе раза в три больше. И ты получишь Эрика Леншерра в его обычном состоянии.
- Логан, твою мать, мне насрать, как его зовут, я просто не хочу... - прошипел Баки, поворачиваясь, но вдруг резко покачнулся, с трудом удержавшись на ногах - словно кто-то ухватил его за запястье левой руки и дернул назад. Логан выпустил дым носом и отступил назад, закладывая руки в карманы.
- Ну, Джейми, это уже не имеет никакого значения, - хмыкнул он, с легким сочувствием глядя на Баки, и Стиву вдруг стало по-настоящему страшно. Ноги Баки с шуршанием скользнули по земле, он стиснул зубы, сжимая правой рукой предплечье левой, которую чем-то невидимым тянуло вперед. Металлические пластины жалобно скрипнули. - Он тебя уже узнал.
Седовласый мужчина, все так же не оборачиваясь, быстрым шагом двинулся в сторону переулка между двумя строящимися домами; Баки, явно упираясь, шел следом. Его левая рука была вытянута, и создавалось впечатление, что Баки ее совершенно не контролирует. Создавалось впечатление, что он переставляет ноги только затем, чтобы не остаться совсем без руки.
Стиву ничего не оставалось, кроме как поспешить за ними.
- Эй! Эй, остановись! - он уже разогнался, чтобы сбить мужчину с ног, но вместо этого оказался сбит сам – прилетевшей прямо под колени крышкой от мусорного бака. Стива отбросило к ближайшей стене строящегося дома, и в следующую же секунду торчавшая оттуда металлическая балка согнулась вокруг Стива, сжалась, заключая того в своеобразный, но очень действенный плен. Все, что сделал для этого незнакомец - небрежно махнул рукой.
- Какого черта! Он тут вообще ни при чем, - рявкнул Баки, пока Стив, ругаясь сквозь зубы, безуспешно пытался освободиться; мужчина наконец обернулся, не выпуская теперь Баки из поля зрения. Тот попытался дернуться, но бионическая рука, не подчинявшаяся ему, мешала сделать хоть что-то существенное. - Ублюдок, что с тобой не так, а?
- Нашел себе новых друзей? - поинтересовался Леншерр у Логана, успевшего потушить сигару. Он стоял у противоположной стены, заложив руки за спину, и, кажется, насвистывал Имперский марш.
- Они повеселее старых, - равнодушно откликнулся Логан. Леншерр, усмехнувшись, двинул запястьем. Баки заорал, вынудив Стива задергаться еще сильнее без особого успеха; металлические пластины снова явственно заскрипели.
- Давно хотел с тобой поболтать, - не потрудившись вложить в тон хоть каплю дружелюбия, сообщил Леншерр.
- Я не знал, что делал. Думаешь, специально стал тебе мешать? - Баки рванулся вперед, но, вынужденный остаться на месте, мог только испытывать на Магнето весь свой арсенал злобных взглядов. - Я не самоубийца.
Стив, снова вдарив кулаком по балке, покосился на Логана. Тот смотрел на Баки, и в руках ему явно не хватало попкорна.
- Конечно, - кивнул Леншерр, заставляя Баки врезать самому себе по солнечному сплетению. - Я верю, что ты не специально совершил преступление, за которое посадили меня.
Изогнувшись, Баки выхватил нож и метнул его в Магнето; изменив траекторию на полпути, оружие шлепнулось у ног Стива, слишком неудобно, чтобы достать.
- В следующий раз попадешь ему в глотку, - предупредил Леншерр, наблюдая за тем, как левый кулак Баки впечатывается в скулу хозяина; Баки зашипел, как разозленный кот, и пистолет выскользнул из его рук прежде, чем он успел вытащить его из-за пояса. - Десять лет в четырех стенах, и сказать спасибо я должен тебе. Большое, - новый удар по лицу, - спасибо.
Баки, сплюнув кровь, вскинул голову.
- Логан тут говорил, я тебя старше. Мы оба, - он мотнул головой в сторону Стива, который впервые за годы оказался полностью беспомощным в неподходящее время. Впервые за годы был по-настоящему зол. - Ты бы как-то поуважительнее... Блядь, ебаный садист!
Его левую руку словно магнитом потянуло к асфальту, и Баки рухнул на колени, не прекращая ругаться. Логан перешел на "О Канада! Наш дом и родная земля".
- Он ничего не знал, ты вообще слышишь? - повысил голос Стив, которому удалось отодвинуть от себя балку, но совсем не намного. - Ничего не помнил, просто выполнял приказы по чужой инициативе, не знал, кого убивал, ты понимаешь?
- Убедительно, - вскинул брови Леншерр, очевидно, раздумывая, как бы получше заткнуть Стива подручными средствами; Баки как раз медленно поднимался на ноги, под давлением чуть не падая снова, когда с другой стороны переулка послышалось:
- Эрик, - Стив резко повернул голову. К ним подъезжал лысый мужчина в инвалидном кресле, и Стив определенно знал, кто это, даже если никогда не встречался лично. Балка сдвинулась еще на миллиметр. - Эрик, прекрати. Отпусти его.
- Годы идут, а ты продолжаешь появляться не вовремя, - закатил глаза Леншерр, покосившись на Чарльза Ксавье. - Этот человек убил Кеннеди, Чарльз.
- А этот человек, - Баки кивнул на Леншерра, выпрямившись, - злопамятная скотина. Сказано же, я не знал, кого меня посылают убивать, "объект номер три", последний уровень секретности, все, что было важно. Блядь. Меня кто-нибудь здесь слушает?
Ксавье подкатил ближе, задрав голову, и без лишних предисловий поймал взгляд Баки; тот застыл, оборвав начатую было очередную тираду, и затих.
- Он действительно не знал, - медленно произнес наконец Ксавье. - Память до сих пор обрывочна, и в те годы он определенно контролировал свою жизнь не настолько, чтобы самому решать, в кого и когда стрелять. Он не виноват, отпусти его, Эрик. Их обоих.
Кажется, против этого у Леншерра аргументов не было; балка разогнулась, выпрямившись совершенно как раньше, и Стив тут же подлетел к Баки, напряженно смотрящему на Магнето, придержав его за плечи.
- Лучше не начинай, - посоветовал Стив; произошедшее было недоразумением того рода, когда было бы неплохо, как обычно требовал Баки, надрать вот этим парням их паршивые задницы, но Стиву просто хотелось уйти отсюда и остаться с Баки наедине.
- Приношу свои извинения, - Чарльз протянул Стиву руку и тот, скептически взглянув, пожал ее; Леншерр, круто развернувшись, двинулся прочь. - Ту историю с тюрьмой действительно сложно забыть, а Эрик предпочитает сначала действовать, а потом разбираться. Хотя, должен сказать, вам повезло, - он протянул руку и Баки, но тот, качнув головой, отступил на шаг, вытирая кровь с разбитых губ:
- Да он просто душка. Повезло - не то слово.
- Я бы поблагодарил, - протянул Стив, вновь положив руку на плечо Баки, - но не стану. Похоже, мы квиты.
- Надеюсь, еще встретимся, Капитан, - за спиной послышался шорох; Стив и Баки одновременно обернулись, но Логана уже след простыл. Ксавье, улыбнувшись, развернул кресло в ту сторону, куда ушел Леншерр.
- Надеюсь, нет, - бросил Баки ему в спину. - Или хотя бы никто не притащит на встречу этого психа.
Отпуск явно подбирался к логическому концу.

*
Двух с лишним недель в Голландии Баки было недостаточно. Он мог теперь отличить на вкус два десятка разных сыров и определить по запаху, сколько травки напихано в шоколадный кекс, но все эти знания оказались позабытыми, стоило вернуться в Нью-Йорк - затертыми, туманными, неясными. Как будто жизненные мелочи когда-то имели значение для людей, до сих пор возрождавших Щ.И.Т. из пепла под началом Коулсона. Как будто жизненные мелочи имели значение для Ника Фьюри.
- Стив, так не пойдет, - заявил Баки на следующую же неделю, рухнув на диван. Стив, оторвавшись от экрана ноутбука, поднял голову и посмотрел с явным непониманием. Слишком явным. Стив мог учиться скрывать свои мысли перед кем-то еще, но для Баки они оставались написанными несмываемым маркером - прямо на спокойном лице. - Это даже не отпуск, а чушь собачья. Еще и этот козел Леншерр, после которого ты настоял на возвращении. Я, может, не отдохнул. Ты, кстати, тоже.
- У нас вся жизнь впереди, - пожал плечами Стив, и это было чертовски неубедительно.
- Надолго? - вскинув брови, Баки поднял руку, поймав брошенную Стивом бутылку воды. - Даже если так, ты всю жизнь собираешься провести, выполняя чужие приказы? И да, я слышал, - он перебил начавшего было возражать Стива, открутил крышку, - это не приказы, это просьбы, и миру нужны герои, Америке нужен Капитан, блаблабла, полный пиздец.
- Я делаю то, что должен.
- Кому?
Стив закатил глаза; отвечать он, очевидно, не собирался, но Баки и не нужен был честный ответ в дискуссии, из которой он заранее выходил победителем. Сделав пару глотков, Баки поставил бутылку на пол и выпрямился, садясь.
- Ты обещал, что мы хотя бы попробуем. Если не сможешь жить без своей команды суперлюдей - вернешься.
- Мы вернемся, - уточнил Стив, и Баки помотал головой, наблюдая, как легкая улыбка стекает с его лица:
- Я не выбирал себе заданий с сорок второго, Стив. Не уверен, что стоит продолжать выполнять чужие.

План Баки был прост, как таблица умножения; ни на что другое, кроме шпионажа, стрельбы, драк и убийств он не годился - Стив когда-то, несколько месяцев назад, пытался выяснить, не хочется ли ему стать, например, учителем, или программистом, или бизнесменом, или пойти на какие-нибудь курсы, или свалить на далекие острова, или выучиться на инструктора в картинге, но Баки не собирался даже пробовать питать иллюзии на свой счет. Не то чтобы Стив сильно отличался, только, в отличие от него, Баки был настроен сделать так, чтобы его умения приносили пользу в первую очередь ему самому.
Если это не интересно Стиву, то должно быть - кому-то еще.
Достаточно просто обзавестись информаторами, если знаешь, кого именно искать, а потом привлечь к делу Наташу с ее бесконечными старыми знакомыми; достаточно просто установить за свою работу немаленькую цену; достаточно просто - на удивление - окончательно уговорить Стива, пообещав, что они смогут вернуться в любой момент.
- Мне это нужно, - в последний, как он решил, раз повторил Баки, сидя за рулем минивэна, увозившего их прочь из города. - А тебе не помешает взглянуть на все с другой стороны.
Стив не спорил.
Он не спорил, если знал, что Баки прав.
Лежавший на приборной панели мобильник Стива зазвонил в пятый раз; увидев на дисплее имя Фьюри, Баки тут же перехватил трубку, принимая вызов:
- Пошел на хуй, - с наслаждением сообщил он, прежде чем выбросить телефон в открытое окно.
Стив только фыркнул.

*
Дни буквально летели, сменяя друг друга так быстро, что сложно стало уследить за календарем. Они объездили, кажется, всю восточную часть страны, останавливаясь где придется, и, если не считать заданий от неизвестных нанимателей, которые Баки ласково называл миссиями, вот это действительно было похоже на отпуск.
Фейерверки на фестивале "Гром над Луисвиллем" в Кентукки; китовые акулы за стеклом аквариума Джорджии в Атланте; проигрыш пяти тысяч долларов в казино на набережной Миссисипи в Виксберге; экскурсия по Бактауну в Дэвенпорте; секс.
Много секса.
Приходилось признать, что эта встряска, на которую Стив никогда не решился бы в одиночестве, шла ему на пользу.

– Ты чего такой кислый? – поинтересовался Баки, стоя перед открытым шкафом в их номере и сосредоточенно разглядывая стопку чистой одежды. К современной моде он привык быстро – как привык и ко всему остальному, во многом гораздо быстрее Стива, столкнувшегося в свое время с похожими проблемами. Возможно, Баки до сих пор отчаянно старался наверстать упущенное. Как бы то ни было, у него неплохо получалось. – Мы только что перехватили целый грузовик запрещенных веществ, я же говорил, что в Нью-Мехико должно быть весело.
– Я не кислый, – отозвался Стив, рассеянно поглядывая в зеркало. На ходу натягивая белоснежный, как первый снег, джемпер, Баки подошел со спины, протянул руки и, сохраняя серьезный вид, принялся застегивать пуговицы на рубашке Стива, зажимая левой рукой ткань. Стив медленно выдохнул, почувствовав знакомые прохладные прикосновения металла к коже. Еще несколько месяцев назад они сводили его с ума, форсируя попытки преодолеть иррационально возникший барьер, свыкнуться с тем, кем стал Баки, какой он, как теперь выглядит. Сейчас они все еще сводят его с ума – совершенно по другим причинам.
– Кислее только лимоны. Ну, еще морда Леншерра.
– Я не кислый, – настойчиво повторил Стив, нахмурившись для убедительности. Баки немедленно укусил его за ухо.
– Знаешь, ты и правда не изменился, – повернув Стива к себе за плечи, Баки с явным удовлетворением оглядел результаты трудов своих и ухмыльнулся. – Как был чертовым упрямцем, так и остался.
– Это мое достоинство.
Взгляд Баки, словно по инерции, метнулся куда-то ниже пояса Стива:
– Одно из, – уточнил он, отступая на шаг. – Одно из многих. Пойдем, капитан, нас ждет водка.

Водка, текила и пиво ждали их в любом городе практически каждый вечер; Баки все никак не мог угомониться, поставив главной задачей рассчитать идеальную дозу для них обоих, и это был единственный эксперимент в жизни, о котором Стиву абсолютно точно не приходилось жалеть. Сегодня, впрочем, они лениво расслаблялись, – облокотившись о плечо Стива, Баки развалился на диване, согнув ногу, и периодически прикладывался к поблескивающей золотом бутылке Хосе Куэрво; Стив, положив ладонь ему на затылок, лениво перебирал пальцами короткие пряди волос. Девушки у барной стойки, татуировок на которых было вдвое больше, чем одежды, все чаще с интересом поглядывали в занятый Баки и Стивом угол.
Ничто не предвещало перемен.
– Телефон, – вдруг удивленно сообщил Баки, приподнялся, вытащив скатившийся к спинке дивана мобильник Стива, и протянул ему.
– Этот номер знаешь только ты, – нахмурился Стив, оттягивая момент.
– И мы прекрасно все понимаем, – фыркнул, подтверждая его мысли, Баки. Поставив бутылку на стол, он сполз ниже, укладывая голову Стиву на колени. – Конец твоей неподотчетности, Стиви.
– Может, ошиблись номером, – для очистки совести предположил Стив, принимая вызов.
– Эй, кэп, – с секундной заминкой позвал Старк, словно виделись только вчера. – Прохлаждаешься?

На следующее утро Стив вылетал в Нью-Йорк первым же рейсом.

***

@темы: графомания, winter captain, крутой мертвец и его друзья

---

бля ахаха, искала в истории скайпа одну цитату, наткнулась на очередной гон с аней, не могу не

[03.10.14, 3:11:06] радистива: ПРОСТИТЕ РЕБЯТА.
[03.10.14, 3:11:07] радистива: НО ВАМ ПРИДЕТСЯ
[03.10.14, 3:11:15] радистива: а что надо, спросит стэн
[03.10.14, 3:11:17] радистива: а мы ответим
[03.10.14, 3:11:19] zabavnaya: ничего такого.
[03.10.14, 3:11:20] радистива: ИГРАТЬ ГЕЯ
[03.10.14, 3:11:23] zabavnaya: как обычно
[03.10.14, 3:11:27] радистива: да.
[03.10.14, 3:11:27] zabavnaya: НУ ОК
[03.10.14, 3:11:33] zabavnaya: С КРИСОМ ЭВАНСОМ?
[03.10.14, 3:11:34] zabavnaya: ОК!
[03.10.14, 3:11:42] zabavnaya: да, эвансу не помешает практика
[03.10.14, 3:11:43] радистива: ОТЛИЧНО
[03.10.14, 3:11:44] zabavnaya: а то он всего-то однажды
[03.10.14, 3:11:47] zabavnaya: изнасиловал ельчина
[03.10.14, 3:11:47] радистива: да.
[03.10.14, 3:11:51] zabavnaya: а геев и не играл толком.
[03.10.14, 3:11:51] радистива: ой.
[03.10.14, 3:12:52] радистива: упущение.
[03.10.14, 3:13:12] zabavnaya: на самом деле.
[03.10.14, 3:13:22] zabavnaya: себастиан, в чем вы более опытны, чем ваш коллега?
[03.10.14, 3:13:25] zabavnaya: …..ИГРАЛ ГЕЯ.
[03.10.14, 3:13:35] zabavnaya: а еще?
[03.10.14, 3:13:37] zabavnaya: ТРИ РАЗА.
[03.10.14, 3:13:48] zabavnaya: …..ок.
[03.10.14, 3:14:36] радистива: НУ ВОТ И ПОКАЖЕТЕ ЕМУ, КАК.
[03.10.14, 3:14:40] радистива: уточните.
[03.10.14, 3:14:46] радистива: ПРОСТО КАК.
[03.10.14, 3:14:48] радистива: хорошо.
[03.10.14, 3:14:50] радистива: понял.
[03.10.14, 3:14:57] zabavnaya: будет сделано.
[03.10.14, 3:15:03] zabavnaya: а это есть в моем контракте?
[03.10.14, 3:15:04] zabavnaya: уже да.
[03.10.14, 3:15:07] zabavnaya: ок.
[03.10.14, 3:16:09] радистива: Отлично.
[03.10.14, 3:16:17] zabavnaya: отлично.

@темы: ДНИЩЕ, дитя дьявола, эванс

---

реал

как подготовиться с грехом пополам к экзамену
умудриться даже заснуть
и сука заболеть в этот день

просто пиздец, заметки из жизни лоха.

---

за что люблю британию

27.10.2014 в 12:42

Пишет  olga chernyshenko:

Уважаемые взрослые люди...=)
На ВВС-3 начали повторять "Шерлока" с самого начала.
А вот переписка в Твиттере двух телеканалов - ВВС One и BBC Three по ходу показа первой серии "Шерлока":

---

поднимаю, ибо заиграл подходящий трек.

Прослушать или скачать EMIKA Professional Loving бесплатно на Простоплеер

вот это просто
АХ
по всем точкам сразу

отсюда

запись создана: 26.10.2014 в 12:26

@темы: music, ДНИЩЕ, дитя дьявола, театр абсурда, эванс

---

итак, сегодня последний день подачи заявок на биг бэнг, а воз и ныне там.
ЧТО. ПИСАТЬ.
обожаю создавать себе тупые проблемы

---

деанон часть последняя

ну и под занавес немного фанмиксов. один про зимнего солдата до и после возвращения воспоминаний. другой про то, как стив ищет баки и пока не находит.
неужели все. пиздец. ну я и натворила. хдд

обложки от прекрасной  genchou

@темы: music, winter captain

---

долиной смертной тени

вот этот текст - моя боль и моя радость. наша с марретьен радость
если кто-то читает меня или мари достаточно давно, те, возможно, помнят, как под одним из постов марретьен мы случайно немного упоролись по постапу. потом взяли паузу, а потом мы затащили марретьен на фб. ну и вот, собственно хд
безудержно фапали на постап. придумали финал до того, как начали писать. откомфортили двоих людей, насколько это вообще возможно в данном антураже.
под конец есть пара, ммммм, назовем это пасхалками? одна касается действующих лиц, другая - места действия. не скажу, что я имею в виду
а еще я чертовски рада, что мы писали это именно на битву, потому что у нас есть крутейшая обложка от [J]MisterLIAR[/J] и охуительный трейлер от  фальшивая нежность.
все под обложкой.

авторы: забавная, [L]Marretjen[/L]
бета:  Halisa aka NaVi, как и в прочих наших текстах. халиса чудесный человек, все лучи любви тебе ))
название: долиной смертной тени
размер: макси, 15904 слова
пейринг: Крис Эванс / Себастиан Стэн
категория: слэш
жанр: RPS, драма
рейтинг: R – NC-17
предупреждения: открытый финал
краткое содержание: АУ: постапокалипсис. После череды катаклизмов на Земле воцаряется обманчивое затишье.





читать на ao3

@темы: music, графомания, долиной смертной тени, ДНИЩЕ, дитя дьявола, эванс

---

реверсивная психология

мой любимый фик эвер потому что писали мы его вместе с марретьен... ну как, писали. этот фичок БУКВАЛЬНО написан в скайпе. это когда гонишь-гонишь-гонишь часами всякую хрень, потом думаешь - а чего бы не запилить это в миди? а потом начинаешь думать, как именно, потому что все завязано на диалогах. ну и вот. ПЬЕСА.
фактически, вы можете заглянуть в какую-то часть наших реальных разговоров. крисэванс и себастьянстэн вот так общаются.

Авторы: забавная, Marretjen
Название: Реверсивная психология
Размер: миди, 4371 слово
Персонажи: Крис Эванс, Себастиан Стэн
Категория: преслэш
Жанр: RPS, комедия
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: highschool!AU. Семья Эвансов переезжает из Бостона в Нью-Йорк, и Кристофер переходит в мужскую частную школу-пансион.
Примечание: самая настоящая пьеса.

РЕВЕРСИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Комедия в трёх действиях

Действующие лица

Себастиан Стэн, ученик выпускного класса.
Кристофер Роберт Эванс, ученик выпускного класса, новичок.
Директор, директор частной школы для мальчиков в пригороде Нью-Йорка, отчим Себастиана Стэна.
Мама Себастиана Стэна.
Мама Кристофера Роберта Эванса.
Психолог.
Математик.
Биолог.
Учительница литературы, английской и зарубежной.
Медсестра.
Прочие преподаватели, работники частной школы, ученики, члены съёмочной группы.

Характеры и костюмы
Замечания для актеров

Себастиан Стэн, молодой человек весьма привлекательной наружности, приемный сын директора школы, а потому со всей изобретательностью старается показать, что его оценки не являются результатом особого отношения. Судя по количеству дисциплинарных наказаний и репутации среди учителей и учеников, с поставленной целью справляется прекрасно. Высокомерен, самоуверен, к ношению школьной формы подходит с небрежностью, которая у него выглядит очаровательно.
Кристофер Роберт Эванс, новый одноклассник Себастиана, наружности не менее привлекательной. Несмотря на то, что он только недавно перешёл в эту школу, по его поведению никак нельзя сказать, что он чувствует себя в ней скованно или неуверенно. Школьную форму носит так, будто ему в любую минуту должны предложить контракт с фирмой-производителем (или он планирует выиграть конкурс на самого прилично одетого ученика школы). При первом появлении кажется одним из тех золотых мальчиков, у которых не бывает проблем с одноклассниками, учёбой, преподавателями, школьной администрацией и попечительским комитетом. Умудряется делать вид, что так оно и есть, до самого выпуска.
Прочие роли не требуют особых разъяснений.

ИНТЕРМЕДИЯ

Школьный холл

Себастиан в окружении других учеников сидит на диване. Входит Кристофер.

Себастиан. Да он слепой как крот. Сколько раз я получал у него «А»?
Ученик №1. Я сижу на первой парте.
Себастиан (лениво, подчёркнуто не обращая внимания на приближающегося Кристофера). А он всё ещё слепой как крот. Я думал, ты в курсе, что это значит.
Ученик №2. Зато слышит отлично. Помнишь, как…

Кристофер подходит к дивану, и Себастиан резко поднимается, делает шаг вперёд, окидывает Кристофера оценивающим взглядом. Ученики замолкают, с интересом глядя на них.

Кристофер (протягивает руку). Кристофер.
Себастиан (принимает протянутую руку). Себастиан.

Кристофер и Себастиан обмениваются рукопожатиями, едва заметно склоняют головы в знак приветствия.

Ученик №3 (восхищённым шёпотом). Какой же это будет пиздец…

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ I

Общая спальня учеников выпускного класса

Кристофер лежит на кровати в наушниках, из которых доносится приглушённая музыка. Себастиан на соседней кровати демонстративно вздыхает, закатывает глаза, поворачивается к Кристоферу.

Себастиан. Эванс. Эванс! (повышая голос, раздражённо) Кристофер Роберт…
Кристофер (вынимает наушники и поднимает голову с подушки). Что?
Себастиан (неотчётливо артикулирует что-то оскорбительное). Кристофер, будь добр, выключи на хуй свой плеер.

Дверь открывается, в спальню заглядывает дежурный учитель. Щурится, пытаясь разглядеть разговаривающих.

Дежурный учитель. Мистер Стэн! Разговоры после отбоя и употребление нецензурных выражений. Вы наказаны на эти выходные.
Себастиан. Да, сэр.

Дверь закрывается.

Кристофер. Да, Себастиан. Изволь, блядь, не выражаться.
Дежурный учитель (возмущённо, распахивая дверь обратно). Мистер Эванс!

ЯВЛЕНИЕ II

Архив школьной библиотеки, те же

Дежурный учитель. Мистер Стэн, мистер Эванс, надеюсь, вам всё понятно?
Кристофер и Себастиан (нестройно). Да, сэр.
Дежурный учитель. И я могу надеяться на вашу сознательность?
Кристофер (твёрже, пряча улыбку). Да, сэр.

Себастиан бормочет что-то неразборчиво.

Дежурный учитель. Мистер Стэн?
Себастиан. Ну разумеется, сэр.

Кристофер закашливается. Дежурный учитель окидывает их ещё одним суровым взглядом напоследок, выходит. Кристофер подходит к столу, рассеянно открывает верхнюю папку из каталогов, переворачивает несколько страниц, оборачивается на громкий скрип. Себастиан прикуривает сигарету, стоя у открытой форточки, затягивается, выдыхает дым.

Кристофер. Себастиан. Не мог бы ты, пожалуйста, потушить это дерьмо?

Себастиан стряхивает пепел за окно.

Кристофер (вздыхает). Нет? Тогда дай затянуться.

Кристофер и Себастиан молча докуривают сигарету, Себастиан выкидывает окурок, Кристофер наблюдает за ним, сидя на подоконнике.

Кристофер. В следующий раз принесу что-нибудь приличное.
Себастиан (меряет его снисходительно-недоуменным взглядом). В следующий раз?
Кристофер (усмехается). А ты, оказывается, оптимист.

ЯВЛЕНИЕ III

Кабинет математики

Кристофер и Себастиан сидят на задних партах. Математик на кафедре у доски, прочие ученики на своих местах.

Себастиан (шёпотом). Кристофер!
Кристофер (поворачивается, недовольно). Да, Себастиан?
Себастиан (достает из сумки баночку с надписью «Мёд» на этикетке, ставит её на стол Кристофера, подталкивает к нему). Это для твоего друга.
Кристофер (непонимающе). Но у меня нет никакого друга, Себастиан.
Себастиан (закатывает глаза). Господи. У тебя даже друзей нет.
Кристофер. Себастиан.
Себастиан. Не переживай. Я подарю тебе плюшевого Винни-Пуха на Рождество.
Кристофер. Себастиан…
Себастиан. А ты подаришь ему мёд.
Математик. Мистер Эванс, мистер Стэн, мы вам не мешаем?
Себастиан. Что вы, профессор.
Кристофер (повышает голос, пытаясь заглушить Себастиана). Простите, сэр.
Математик. Доска, мистер Стэн. (указывает на записанное уравнение) Будьте добры, обратите внимание на доску.
Себастиан (откидывается на спинку стула, прислушивается к подсказкам одноклассников). Косинус чего? Извините, сэр, это мистер Эванс. Он отвлёк меня.
Кристофер (возмущённо). Не было ни хера подобного!
Математик. Лексика, мистер Эванс!
Себастиан. Баночкой. С мёдом.
Кристофер. Да ни хера! Подобного!
Математик. Мистер Эванс, покиньте класс. Мистер Стэн, ваш смех неуместен. Вы тоже на выход.
Себастиан. Но ведь я не говорил «ни хера», профессор!
Математик. Мистер Стэн, если вы продолжите срывать мне урок…
Себастиан (вскидывает руки в мирном жесте). А баночку можно забрать?

Кристофер стоит, согнувшись, у двери, прижимая кулак к губам, подозрительно долго пытается унять приступ кашля.

Математик. Я пожалуюсь на вас директору, молодые люди. Вопреки нашим надеждам, ваше поведение ничуть не изменилось.
Себастиан (возражает с горячностью). Очень даже изменилось! Мы подружились и делаем друг другу подарки. (указывает на баночку) Видите? Мёд.
Математик. Это не совсем то, чего мы ожидали от вас, мистер Стэн.
Себастиан. Но если хотите, я сам пожалуюсь на себя директору. У нас семейный ужин в следующий уик-энд. Что ему передать?
Математик. Нет, мистер Стэн, думаю, вы исказите смысл моих слов.
Себастиан. Что Кристофер отвлекает меня баночкой мёда и говорит «ни хера»?

От двери слышится особо сильный приступ кашля.

Математик. Мистер Стэн. Боюсь, вы не уловили сути.
Себастиан (вскидывает брови). Вы назвали меня тупым, профессор? Разве это не считается дискриминацией?
Математик. Мистер Стэн, для дискриминации необходимо…
Себастиан. Кристофер, друг мой, считается?
Кристофер (выпрямляется, опираясь о косяк двери, кивает, пытаясь скрыть улыбку). Д-да, Себастиан.
Себастиан (поворачивается обратно к Математику). Вот видите, профессор! Вы пожалуетесь, и я пожалуюсь. Как вы думаете, кто победит в нашей маленькой игре?
Математик (вздыхает и откладывает указку на стол). Мистер Стэн, просто покиньте уже аудиторию. И прихватите с собой своего друга.
Себастиан. И баночку, сэр?
Кристофер (издаёт непонятный звук, похожий на вой).
Математик (выглядит так, как будто проговаривает про себя таблицу квадратных корней). И это тоже, мистер Стэн.
Себастиан. Спасибо, сэр. (под взглядами Математика и учеников идёт к выходу, толкает дверь плечом, тянет за собой Кристофера за рукав пиджака) Пойдём уже, Кристофер. Это из-за твоей лексики я не узнаю про косинус.
Кристофер. Да ни хера…

Дверь за ними захлопывается.

ЯВЛЕНИЕ IV

Кабинет директора

Кристофер и Себастиан стоят посреди кабинета. За столом сидит директор. В креслах напротив – мама Кристофера Роберта Эванса и мама Себастиана Стэна.

Директор (смотрит долгим тяжелым взглядом на Кристофера и Себастиана). Молодые люди, я понимаю, что это начало учебного года и, может быть, вы не успели ещё привыкнуть к занятиям, но, прошу вас, будьте серьёзнее! Это выпускной год, речь идёт о вашем будущем.
Себастиан. Как-то неловко это всё.
Директор. Мистер Стэн?
Себастиан. Неудобно вышло. Я правда собирался всё за ужином рассказать.
Директор. Мистер Стэн, речь сейчас не о том…
Себастиан. А маму ты тоже через секретаря пригласил? Как миссис Эванс? Очень, очень неловко.

Кристофер опускает голову ниже и упирается взглядом в пол, кусает губы, сдерживая улыбку.

Директор (поворачивается к Кристоферу). Мистер Эванс. Кристофер. У вас же есть планы на будущее. Хорошие оценки, положительные рекомендации учителей, престижный университет. Зачем вы делаете всё это, Кристофер? Вы же умный, перспективный молодой человек. Зачем вы раз за разом поддаётесь на провокации мистера Стэна? Мне не хочется говорить это, но сейчас вы катитесь по наклонной, Кристофер. Подумайте об этом. Вам есть что сказать в своё оправдание?
Кристофер (глубоко вздыхает, поднимает голову). Директор, сэр. При всём моём уважении. Себастиан, конечно, говнюк, но я тоже виноват. Зачем вы валите всё на него?
Мама Кристофера (возмущённо). Кристофер!
Себастиан (дёргает уголком губ, сдерживая ухмылку). Лексика, Кристофер.
Директор. В таком случае, я предлагаю подумать над поведением вам обоим. И чтобы ничего не мешало вашим раздумьям, я ввожу двухнедельный запрет на прогулки в город.
Себастиан (одними губами, развернувшись к Кристоферу). Заебись.
Директор. Ограничение использования интернета во внеучебное время...
Себастиан. Заебись.
Директор. И отработки после занятий.
Себастиан. За-е-бись.
Директор. Ты хотел что-то добавить, Себастиан?
Себастиан. Нет. Директор, сэр.
Директор. Тогда вы свободны. Мне нужно поговорить с вашими родителями, подождите их снаружи.

Кристофер и Себастиан покидают кабинет директора, выходят в коридор, какое-то время стоят молча.

Себастиан (с рассеянной задумчивостью). Но зато они не спалили наши сигареты.

Дверь кабинета открывается, выходит директор, мама Кристофера Роберта Эванса и мама Себастиана Стэна.

Мама Кристофера. Кристофер, надеюсь, ты подумал о своём поведении?
Себастиан (серьёзно). Действительно, Кристофер. Ты подумал?
Кристофер (без голоса, одними губами). Пошёл в жопу. (вслух, оборачиваясь к матери и улыбаясь) Конечно, мам. Прости, мам. Я больше так не буду.

Себастиан закатывает глаза.

Кристофер. Это, наверное, новая школа. Перемена места, ты же понимаешь. Но я уже привык (делает широкий жест в сторону Себастиана) У меня тут появились хорошие товарищи. Вот, например, Себастиан. Он мой друг. Себастиан помогает мне освоиться.здесь.
Себастиан (сцепляет зубы и выдавливает улыбку). Да-да, мы очень подружились с Кристофером. Не беспокойтесь, пап, мам.
Директор (с сомнением смотрит на улыбающихся Кристофера и Себастиана). Значит, подружились.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ I

Актовый зал

Кристофер, Себастиан и прочие ученики разных классов рассредоточены по всему залу. Между ними, заложив руки за спину, прохаживается Психолог.

Себастиан (склонившись к уху одного из учеников). Напомни, почему мы не можем уйти отсюда?
Психолог (хлопает в ладоши). Итак, ещё одно упражнение из серии тестов на доверие. Разбейтесь на пары.
Кристофер (оказывается прямо за спиной Себастиана). О. Какая неудача.

Себастиан скрипит зубами.

Психолог. Один из вас должен повернуться к своему партнёру спиной и, не глядя, упасть на него. Партнёр должен вас поймать. Так вы поймёте, способны ли безусловно доверять другому человеку.
Себастиан (громко). Я не буду падать ему на руки.
Психолог. У вас какие-то проблемы, мистер?..
Себастиан. Стэн. Мистер Стэн.
Кристофер (вполголоса, передразнивает). Бонд. Джеймс Бонд.
Себастиан. Заткнись. Да, у меня проблемы. Сэр. Что если я повернусь спиной к мистеру Эвансу, а он воткнёт в меня нож?
Психолог (с улыбкой качает головой). Какой нож, мистер Стэн. Бога ради, не драматизируйте.
Себастиан (всплескивает руками). Как можно! Я не драматизирую, сэр. Я поступаю на актёрское.

Кристофер мрачно смеётся.

Психолог. Мистер Стэн, всё это не так уж сложно. Смотрите, ваши товарищи неплохо справляются.
Кристофер. Блядь, Себастиан. Просто повернись спиной и упади уже на меня.
Себастиан (поднимает бровь). О. Кристофер. Ты уверен, что стоит предлагать это прямо здесь?

ЯВЛЕНИЕ II

Кабинет психолога

Психолог за столом, напротив него на стульях – Кристофер и Себастиан. Кристофер изображает вежливую заинтересованность. Себастиан, закинув ногу на ногу, жуёт жвачку.

Психолог. Хорошо, следующий вопрос для вас, мистер Стэн. Я буду называть вам человека, а вы – первую ассоциацию, которая придёт вам в голову.
Себастиан. Серьёзно? Вот об этом вы пишете диссертацию?
Психолог. Пожалуй, я начну. Кристофер.
Себастиан (выпаливает не задумываясь). Придурок.
Кристофер (возмущённо). Эй! Почему это я – придурок?
Себастиан (невозмутимо). На самом деле мне просто не нравится твоё имя.
Кристофер. Не понял. Что не так с моим именем?
Себастиан. Кристофер. Какое-то идиотское. Сам подумай: Кристофер. Звучит стрёмно. Даже «придурок» звучит лучше. Вы как считаете? Сэр.
Психолог (обречённо вздыхает). Я вас понял. Перейдём к другому вопросу, на этот раз для вас, мистер Эванс. Представьте, что на обрыве, цепляясь за самый край, почти свалившись, висят два человека – ваш младший брат и мистер Стэн. Кого из них вы спасёте? Выбрать можно только одного. Желательно обосновать причины.
Кристофер (оживляется, выпрямляясь на стуле). Знаете, я уверен, что Себастиан разберётся сам.
Психолог. Потому что он не теряется в сложной ситуации?
Кристофер (радостно улыбаясь). Потому что он – живучая тварь.

Себастиан откашливается в кулак, глядя строго прямо перед собой.

Кристофер. Ой. Я что, сказал это вслух? Извините, сэр. Но, честное слово, сэр, я не вру. Недавно во время обеда Себастиан едва не воткнул себе в руку нож.
Себастиан. Случайно, разумеется.
Кристофер. Так вот, он порезался. Как вы думаете, что же он сделал? Пошёл перевязать ладонь? Нет.
Психолог (с лёгким интересом). Смыл кровь?
Кристофер. Нет. Он её слизнул. Сэр. Слизнул кровь. Так что даже если Себастиан свалится с этого обрыва, то я подозреваю, что он оттуда взлетит на своих перепончатых крыльях. Сэр.

Себастиан закатывает глаза, не переставая жевать жвачку. Психолог увлеченно строчит что-то в бланках.

ЯВЛЕНИЕ III

Гостиная в доме Эвансов

Мама Кристофера Роберта Эванса сидит на диване, сложив на груди руки. Кристофер останавливается на пороге комнаты, прислонившись плечом к косяку.

Мама Кристофера. Кристофер, нам с отцом пришло заключение вашего нового психолога. Ты хочешь узнать, что там написано.
Кристофер (задумчиво). Я хочу знать?
Мама Кристофера. Там написано, Кристофер, что ты несерьёзно ко всему относишься. И что у тебя проблемы в отношениях с одноклассниками.
Кристофер. Мам, я думаю, это не моё. (пожимает плечами) Я думаю, это Себастиана.
Мама Кристофера. Нет, Кристофер, я узнавала. У твоего друга Себастиана заключение на пять листов. Там написано, что его желательно изолировать.
Кристофер (посмеиваясь). Но, мама, это так несправедливо!
Мама Кристофера (кивает). Впрочем, я думаю, этот ваш психолог слишком молод и, пожалуй, категоричен.

ЯВЛЕНИЕ IV

Школьный коридор

Поздний вечер. Дежурный учитель прохаживается туда-сюда перед дверью в ученические душевые. За дверью слышна приглушённая возня. Кристофер и Себастиан незримо присутствуют.

Дежурный учитель. Мистер Стэн, есть ли какое-то объяснение тому, что вы забаррикадировались в душевой и не выходите оттуда уже два часа?
Голос Себастиана. Я выполняю предписания нашего психолога! Не беспокойтесь, сэр. Я никого не буду подвергать опасности. Я взял с собой одеяло.
Дежурный учитель. Мистер Стэн, это не серьёзно.
Голос Себастиана. Я предельно серьёзен. Сэр.
Дежурный учитель. Вы стащили одеяла со всех кроватей вашего крыла. Не говоря уже о подушках.
Голос Кристофера (мрачный). Да, давайте не будем о подушках.
Голос Себастиана. Я изолирую себя, сэр. В изоляции мне необходим комфорт. К тому же я спросил у психолога, правда ли, что в психиатрической клинике в палатах мягкие стены. Он сказал, что да. Я моделирую реальную обстановку.
Дежурный учитель. Допустим. (потирает виски) Зачем в таком случае вы взяли с собой мистера Эванса?
Голос Себастиана. Но это ведь мой воображаемый друг. Кристофер, конечно, реальный, но ведь я же сказал, (тоном, каким объясняют очевидное) что моделирую обстановку. Мо-де-ли-ру-ю.
Голос Кристофера. Себастиан. Мы поняли, что ты знаешь слово «моделирую». Серьёзно, мы поняли, заткнись уже на хрен.
Голос Себастиана (весёлый). Точно. Хочешь новое слово? Приготовься. Пассеизм! Гарантирую, ты не забудешь его до самого выпускного.
Голос Кристофера. Блядь, Себастиан, просто заткнись.
Голос Себастиана. Заткни себя сам! Вон там, кстати, свободная подушка.

Голоса вдруг стихают. Из-за двери доносятся неразборчивые возгласы, возня, грохот. Дежурный учитель, махнув рукой, удаляется.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ I

Задний двор школы

Себастиан увлечённо втыкает в землю пустые баночки из-под мёда. Со стороны это действие имеет мало смысла. Подходит Кристофер.

Себастиан (кивком здоровается, не отвлекаясь от своего занятия). Кристофер.
Кристофер. Себастиан. (некоторое время молчит, глядя на Себастиана, потом сдаётся) Себастиан, что ты делаешь?
Себастиан. А в чём дело?
Кристофер. Что ты делаешь с этими баночками? На заднем. Дворе. Школы.
Себастиан. Ах, это. Я устанавливаю границы.
Кристофер (обдумывает слова Себастиана). То есть за них нельзя заходить?
Себастиан. Нет.
Кристофер. А если я зайду?
Себастиан (вздыхает). Кристофер, ты что – тупой? Разве ты не знаешь значение этого слова? Гра-ни-цы.

В это же время из окна учительской на Кристофера и Себастиана смотрят директор, психолог, биолог и другие учителя.

Биолог (с большим сомнением в голосе). Вы уверены, что это безопасно?
Психолог (убеждённо). Это пойдёт ему на пользу. Мальчику надо чем-то увлекаться.
Биолог (всё ещё не убеждённый). Вы недавно в нашей школе, поэтому поверьте мне на слово, увлечения мистера Стэна ещё ни разу не закончились хорошо.
Директор. Ну, право, господа. Это всего лишь маленький огород. Какой может быть вред от пары грядок перца и петрушки?

На заднем дворе Кристофер и Себастиан продолжают разговор.

Кристофер. Себастиан, ты же знаешь, что у нас в школе есть садовник?
Себастиан. Знаю.
Кристофер. И что это место не предназначено для, ммм, сельскохозяйственных посадок?
Себастиан. Знаю, Кристофер.
Кристофер. А что, скорее всего, у тебя ничего не вырастет? Знаешь, даже помидорам нужны любовь и внимание.
Себастиан (поднимает голову и меряет Кристофера долгим взглядом). Кажется, мне снова не нравится твоё имя.

ЯВЛЕНИЕ II

Школьная столовая

Себастиан и Кристофер сидят за одним столом рядом с остальными учениками. Себастиан непрестанно вертится на своем месте, оглядывается, смотрит в сторону дверей тоскливым взглядом, так и не притронулся к еде. К нему подходит дежурный учитель.

Дежурный учитель. Вы выглядите чем-то обеспокоенным, мистер Стэн.
Себастиан (поднимает голову и смотрит на него с искренним страданием). Я волнуюсь за свой огород, сэр. Может, не стоит оставлять его без моего присмотра на целую неделю.
Дежурный учитель. Мистер Стэн…
Себастиан. Я мог бы остаться здесь на пасхальных каникулах. Кристофер составит мне компанию. Правда, Кристофер?
Кристофер (кивает, не отвлекаясь от разделывания омлета). Ну конечно, Себастиан. Ты же сам посадил эти помидоры. Ты ответственен за них. (поворачивается к дежурному учителю) Видите, как положительно на него влияет этот проект? Ответственность! Кажется, он смог понять значение этого слова. А я, конечно, останусь, чтобы он объяснил его мне.
Дежурный учитель (стараясь быть вежливым). Ответственность – это, конечно, очень хорошо, мистер Стэн. Но я уверен, что всего за неделю с вашим, гм, огородом ничего не случится. Наш садовник вполне способен заняться и им тоже.
Себастиан (смотрит на учителя широко распахнутыми глазами). Но он не знает, что делать! Он загубит мою любимую грядку!
Кристофер (снова кивает). Действительно. Вы же разрешили Себастиану вырастить его помидоры. Как вы можете теперь лишить его последней радости в жизни? Что вообще у него есть, кроме учёбы и помидоров? (думает несколько мгновений, добавляет) И меня.
Себастиан (закатывает глаза в ответ на последнее заявление Кристофера). Вот видите, как ужасна моя жизнь?
Дежурный учитель (вздыхает). Но, мистер Стэн, вы же понимаете, что ваши помидоры ещё даже не проросли?

Себастиан едва заметно недовольно хмурится.

Дежурный учитель (более воодушевлённо). А рядом с вашей грядкой до сих пор ещё кое-где лежит снег. Я уверен, что эта неделя пройдёт для помидоров просто замечательно. Даже без вашего участия.
Себастиан (ничуть не выглядит убеждённым). Профессор, мне кажется, вы уделяете слишком много внимания деталям. На некоторые вещи нужно смотреть глобальнее. Грядки есть? Есть. Значит, я остаюсь. И мистер Эванс тоже.

Дежурный учитель уходит. Два урока спустя Себастиана и Кристофера вызывают к директору.

Себастиан. Смотрите-ка, папочка волнуется.
Кристофер (бормочет, доставая из кармана десятидолларовую купюру и передавая её Себастиану). Поверить не могу, что они купились. Я общаюсь с чудовищем.
Себастиан. А мне нравится спорить с тобой. В следующий раз загадаю желание.

ЯВЛЕНИЕ III

Задний двор школы

Себастиан проводит экскурсию по своему огороду для директора и биолога.

Директор (шокированно). Мистер Стэн, где вы взяли семена белладонны? (наклоняется, вглядываясь в следующую грядку) И что это? Табак??
Себастиан (со смесью кротости и гордости в голосе). Нет. Это конопля. Табак у меня на соседней грядке. А вот тут ещё крапива, смотрите, папа!
Биолог. Мистер Стэн, вы же говорили, что будете выращивать томаты!
Себастиан. Но белладонна из одного семейства с томатами. Я учил ботанику, сэр.

На заднем дворе появляется Кристофер.

Кристофер. Вау, Себастиан! Ты вырастил травку? Я думал, это будут овощи, но так тоже ничего!
Биолог (пытается продолжить проверку). Мистер Стэн, расскажите мне, что ещё вы выращиваете.
Директор. Например, вот эти жёлтые цветы. Что это?
Себастиан (пожимает плечами). А, это? Это кротон. Он выделяет яд иногда. (отвлекается от своего рассказа) Кстати, Кристофер, на твоём месте я был бы осторожен. Оно жжётся… О, ну вот видишь. Я был прав.
Директор. Мистер Стэн, когда мы с вами говорили о проекте по биологии…
Себастиан. Но он имеет практическую пользу, папа! (машет рукой в сторону Кристофера) Влияние яда растений на идиотов. Кстати, уверен, ему ничего не будет.
Кристофер. Себастиан. А можно спросить?
Себастиан (мученически вздыхает). Даже если я скажу «нет»…
Кристофер. Зачем ты выращиваешь белладонну? Ты, наверное, думал, что я не знаю, но я читал, как девушки закапывали сок белладонны себе в глаза, чтобы те приобретали особенный блеск. Себастиан, тебе не стоит идти на все эти жертвы ради меня.
Себастиан (сквозь зубы). Заткнись, придурок. (поворачивается к директору) Вы хотите уточнить что-то ещё? У меня сейчас время полива.
Директор. Мы обсудим это в моем кабинете, Себастиан.
Себастиан (с готовностью). Конечно! А ещё нам нужен совместный проект. Мне и Кристоферу.
Кристофер. Нужен?
Себастиан. Мы построим воздушный шар.

ЯВЛЕНИЕ IV

Отдельная палата школьного лазарета, ночь

Кристофер лежит на кровати и слушает музыку, дверь открывается, входит Себастиан.

Кристофер (снимает наушники и садится на постели). Себастиан, что ты делаешь здесь ночью?
Себастиан. Навещаю тебя, придурок.
Кристофер. Ты ведь в курсе, что меня можно навещать в дневное время? Врач уже разрешил.
Себастиан (отмахивается). Но это неинтересно.
Кристофер. Ну да, конечно. Гораздо интереснее прийти сюда ночью. Или построить воздушный шар, из которого я выпаду.
Себастиан (усаживается на подоконник). Ну так не я в этом виноват. Кстати, это было и правда смешно. Ты забавно орёшь, когда тебе больно.
Кристофер (с сомнением). Да, уверен, очень забавно. Жаль, что я не упал на тебя.
Себастиан. Вообще не понимаю, что тебе не нравится. Полёт на воздушном шаре… Подумаешь, он взлетел всего-то на пару метров, профессора говорят, (корчит рожи) что нужно «всегда стремиться к совершенству». И к слову о полётах на шаре, я могу звать тебя Оз Великий и Ужасный. (задумчиво) Правда, ты не великий. И не ужасный. Ну, не в том смысле.
Кристофер (обрадованно). Да мы прямо как Красавица и Чудовище! Только тебе нужно перестать выражаться и начать разговаривать со столовыми приборами. Я подарю тебе чашку. Отколоть краешек?
Себастиан (покачивая ногой с безразличным видом). Ты не должен дарить мне подарки.
Кристофер. Это правила хорошего тона, люди дарят друг другу подарки иногда. Ты ещё такой ребёнок, Себастиан, честное слово. Столького не понимаешь...
Себастиан. А не пойти бы тебе на хер, Кристофер?
Кристофер (невозмутимо). ...а ругаться уже научился. Наверное, Румыния – ужасная страна.
Себастиан. Наверное, Бостон – дерьмовый город.
Кристофер (не слушает). Ты не мог бы, кстати, ругаться по-румынски? Это красиво. И другие люди будут думать, что ты вежливый. Я буду переводить им, что ты говоришь комплименты, никто ничего не заподозрит.
Себастиан (угрожающе позвякивая кольцами). Оно мне надо?
Кристофер. Даже не представляешь насколько. (надевает один наушник, ухмыляется) Навестишь меня днём?

Следующим утром, там же

Медсестра приносит Кристоферу его лекарства, собирается уходить.

Кристофер (ловит её за рукав халата, смотрит в глаза со смесью надежды и мольбы). Мисс, вы не могли бы сказать… Себастиан, то есть мистер Стэн, он случайно не приходил навестить меня? Например, ещё до завтрака? Когда я спал? Или вчера?
Медсестра (прячет от Кристофера взгляд, отвечает с плохо скрываемым сочувствием). Нет, мистер Эванс, извините. Возможно, не в мою смену.
Кристофер (сжимает губы, опускает взгляд на одеяло, вертит в руках стаканчик с таблетками). Ну, ясно. Спасибо вам большое.

Спустя некоторое время

Медсестра (подходит к кровати Кристофера, достает из кармана сложенный вчетверо лист бумаги). Мистер Эванс, мистер Стэн просил передать вам записку.
Кристофер. Спасибо, мисс. (дожидается, пока медсестра уйдёт, разворачивает записку, читает её, ухмыляется и качает головой). Блядь, Себастиан, тебе ещё не надоело?

Кристофер откладывает записку на прикроватную тумбочку, не сворачивая её. Посередине листа аккуратным почерком Себастиана написано: «Мне снова надоело твоё имя, Эванс (зачёркнуто). И фамилия. Фамилия тоже».

ЯВЛЕНИЕ V

Актовый зал, украшенный по случаю выпускного вечера

В зале собрались ученики выпускного класса, среди которых – Кристофер и Себастиан, а также учителя, девушки – сестры и подруги выпускников – и прочие гости.

Диджей (в микрофон). А теперь – белый танец!
Кристофер. Не стесняйся, Себастиан. Я не откажу.

Себастиан с ухмылкой отступает в сторону. Перед Кристофером предстаёт учительница литературы, дама семидесяти двух лет в белом костюме и шляпке.

Себастиан (отходя). Не скучай. В следующий раз пригласишь меня сам.

ЯВЛЕНИЕ VI

Те же, там же

Себастиан развлекается, подливая водку из фляжки в чашу с пуншем. Кристофер взбегает по лестнице на сцену, шёпотом переговаривает о чём-то с диджеем и солистом приглашенной музыкальной группы. Солист посмеивается.

Кристофер (подходит к микрофону, откашливается). Друзья! Минуточку внимания.

Музыка в зале стихает, как и разговоры. Собравшиеся один за другим оборачиваются к сцене.

Кристофер. Спасибо. У нас тут нет короля и королевы выпускного.
Себастиан (беззвучно шепчет). Кристофер, мать твою, Роберт Эванс. Нет.
Кристофер (задумчиво тянет). Кстати, я так и не понял почему. Неважно. Но я всё равно хотел бы… (отвлекается, взмахивает рукой в сторону диджея, группы и настройщиков аппаратуры) Мои любезные друзья, вот они, согласились мне помочь.

Диджей, музыканты и прочие машут Кристоферу и улыбаются.

Кристофер. Так вот, я хотел бы пригласить на настоящий выпускной танец прекрасного человека. Отличного друга. Примерного ученика. Пример для подражания всем нам. До него я не знал значение слова «пассеизм». Вы знаете, что такое пассеизм? (воодушевлённо) Это когда считаешь, что времена, когда травку свободно продавали в аптеке, были лучше… Да, так вот. Он научил меня многим отличным словам, и я хотел бы пригласить его на танец. Себастиан, пожалуйста.

Кристофер отступает на шаг от микрофона. Себастиан, сохраняя безукоризненно безразличный вид, выходит на середину зала; ученики и гости расступаются перед ним, глядя с большим интересом. Себастиан демонстративно протягивает руку, приглашая Кристофера спуститься со сцены.

Кристофер (подходит, громко). Спасибо, Себастиан.
Себастиан. Разумеется. (понизив голос) Иди на хрен. Я убью тебя сегодня же. Сейчас же. Как только все отвернутся.
Кристофер. Но они не отворачиваются. Хотя мы можем подождать. (дружелюбно) Давай подождём, я всё-таки песню выбирал. Старался, кстати. Станцуем, и, может быть, они отвернутся после.
Себастиан (мрачно). И что за песня?

Кристофер и Себастиан обнимают друг друга, начиная танцевать. Играет известный хит Селин Дион из кинофильма «Титаник». Постепенно прочие гости также разбиваются на пары, не переставая наблюдать за главным событием вечера. Кристофер и Себастиан некоторое время танцуют молча.

Себастиан. Слушай. Эта песня типа символизирует, что ты умрёшь?
Кристофер (улыбается). Но в таком случае эта песня символизирует, что ты – Роза, Себастиан.
Себастиан. Блядь. (поразмыслив) Нет, я знаю, что символизирует эта песня. Как и любая другая. Что ты, Кристофер, полный говнюк.
Кристофер (продолжая улыбаться). Тебе это нравится. Всё это.
Себастиан (останавливается, церемонно кивает). Конечно. Спасибо. Очень здорово. Очень. (уходит к чаше с пуншем)
Кристофер (кричит Себастиану в спину). Спасибо за танец!

ЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ

Съёмочная площадка фильма «Капитан Америка: Первый мститель», раннее утро

Явно повзрослевшие Кристофер и Себастиан одновременно появляются на месте, у Кристофера с собой два стакана кофе. Члены съёмочной группы заняты подготовкой к работе. По обстановке зрители понимают, что с момента последних событий прошло не менее десяти лет.

Себастиан (зевает, протягивает руку). Кристофер.
Кристофер (энергично отвечает на рукопожатие). Себастиан.
Первый ассистент режиссёра (второму, вполголоса). Мне кажется, или они действительно здороваются так каждое утро?
Второй ассистент режиссёра. Тебе не кажется.

ИНТЕРМЕДИЯ

Там же

Кристофер подкрадывается к трейлеру Себастиана, оставляет у двери плюшевого Пятачка и записку. На ней крупными буквами: «У тебя тоже должны быть друзья». Воровато оглядывается, уходит. Через некоторое время Себастиан, обнаружив подарок, появляется у трейлера Кристофера с открытой банкой в руках, стучится. Дверь открывается. Себастиан молча вываливает мёд из банки Кристоферу на голову.

Кристофер (невозмутимо, облизывается). Сам испачкал – сам убирай.
Себастиан (делает шаг вперёд). Рад помочь.

Немая сцена

Приглушённый свет. Себастиан и Кристофер замирают на пороге трейлера вплотную друг к другу, встречаются взглядами. Себастиан медленно наклоняется к лицу Кристофера. Кристофер кладёт руку, вымазанную в меду, ему на плечо, тянет за собой в трейлер. Занавес опускается.

@темы: графомания, ДНИЩЕ, дитя дьявола, эванс

---

ready to sell your soul?

а этот текст был написан по заявке  фальшивая нежность и  TylerAsDurden, за что им спасибо. должен был быть макси, но я поняла, что в макси поверну куда-то совсем не туда - и разрулила все до пяти тысяч слов хдд
очень баки-центрик. очень печально. местами прямо тяжело было писать, потому что тт но стив любит баки, поэтому все в порядке.

Название: ready to sell your soul?
Размер: миди, 4856 слов
Персонажи: Джеймс «Баки» Барнс, Стив Роджерс, в эпизодах Коммандос
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Баки-центрик, AU, мистика
Краткое содержание: Перед отправлением на фронт Баки заключает сделку с демоном в обмен на собственную душу. Душа покидает его медленно, хотя есть способ обратить процесс. Главное – успеть вовремя.

Баки

В баре накурено, душно и шумно; публика в основном мужская – кто-то успел выпить лишнего, кто-то громко и весело спорит с приятелями, отдыхая после тяжелого рабочего дня, а кто-то щеголяет новенькой формой, такой же, как у новоиспеченного сержанта Джеймса Бьюкенена Барнса.
Баки, оставшись в одиночестве, наконец может позволить себе не улыбаться.

Прежде чем заказать кружку пива, он провожает до дома хохотушку Бонни и немного недовольную Конни; последняя делала вид, что расстроилась из-за того, что Стив не пошел с ними на танцы, но Баки подозревал, что все дело в недостатке внимания.
А может, и нет – поди пойми этих девушек.
У Баки все еще гудят ноги и горят губы; на танцах Бонни не постеснялась зацеловать его до умопомрачения – на удачу, так и сказала, а Баки смеялся и даже не стал настаивать на большем. По правде говоря, мысли его были далеки от симпатичных девушек, приятной музыки, хорошей погоды или кружащей голову выставки новейших изобретений; Баки думал о Стиве.
Он всегда думал о Стиве.
Уже столько лет – постоянно, где бы ни находился; беспокойство, гордость, желание защитить существовали в Баки независимо от всего, что с ним происходило. Эти чувства, как и многие другие, давным-давно начали жить своей жизнью, пустили корни в его душе, и это не приносило никаких неудобств – казалось таким же естественным, как сама жизнь. И Баки думал о Стиве; еще днем его самым заветным желанием было то, что Стива все же не возьмут в армию, что хотя бы так он проживет жизнь вдали от ужасов войны, насчет которых Баки никогда не питал иллюзий – прекрасно знал, в отличие от Стива, что при неудачном раскладе тот не переживет и первой недели.
Да что там, первых суток.
Но сидя в одиночестве за барной стойкой, Баки отчетливо понял, что дело совсем не в этом.
Вообще-то он хотел бы, чтобы Стива наконец призвали; не потому, что Роджерс так сильно рвется, но потому, что его наконец оценили бы по достоинству – заметили в Стиве хоть что-то помимо никудышного здоровья.
Баки так и не узнал, чем закончилась сегодняшняя новая попытка Стива, и не уверен, что хочет знать.

Он заказывает еще одну кружку, выбивает сигарету из пачки, безрезультатно хлопает по карманам брюк; справа вдруг раздается щелчок.
Незнакомец, молодой мужчина, наверняка ровесник, протягивает руку с зажатой в пальцах «Зиппо», смотрит выжидательно; Баки тут же склоняется прикурить, улыбается:
– Спасибо.
– Будь здоров, приятель, – мужчина, коротко хохотнув, кивает на стену, где висит новый яркий плакат «Лаки Страйк», обещающий всем курильщикам хорошую форму. – Джонни.
Баки отвечает на крепкое рукопожатие, думая о том, что нет менее подходящего имени для этого человека, чем Джонни.
– Джеймс.
Баки зажимает сигарету зубами, тянется за пивом, мимоходом пытаясь взять в толк, что же в этом парне не так. Держится он свободно и расслабленно, заказывает виски на два пальца; может, слишком прилично одет для этого бара или слишком смазлив; Джонни едва ли не такой же тонкий, как Стив, но гораздо выше, даже выше Баки, и у него удивительно правильные черты лица, разве что на секунду они кажутся Баки хищными, почти звериными.
Впрочем, может быть, дело в пиве.
– Защищаешь родину, приятель? – новый знакомый задерживает взгляд на рукаве формы, и Баки снова улыбается, легко и светло; его и без того никогда не напрягала необходимость поддерживать разговор, а этот человек как-то особенно располагает к себе, будто весь его вид говорит – давай, расскажи мне все, что угодно, я просто случайный парень из бара, завтра ты меня даже не вспомнишь.
– Завтра в Англию, – подтверждает Баки, стряхивая пепел и быстро глотая пиво. – Оттуда – как повезет. Ну а ты?
– Отказано, – Джонни морщится, совсем как Стив в такие моменты, и Баки сочувственно кивает; не говорить же Джонни, что ему чертовски повезло. – Как будто у них там миллиард добровольцев, а? Выбирай – не хочу.
– Да кто их поймет, – Баки пожимает плечами, сдвигает с края стойки давно снятую фуражку. – У меня друг тоже не годен. Хотя ему там самое место, наверное, если бы не здоровье… В общем, я даже рад за него, – признается Баки; откровенности будто вырываются сами, а собеседник почему-то в них заинтересован, но Баки не кажется это странным. – Война есть война.
– Хороший друг? – Джонни опустошает стакан залпом, как воду пьет, и Баки тут же подтверждает:
– Лучший.

Они разговаривают пару часов кряду, хотя подъем у Баки намечен на шесть утра, ни секундой позже; и ему совсем не хочется обсуждать войну, родителей, упадок экономики и снова войну, ему бы поговорить о чем-то мелком и незначительном, вспомнить напоследок те простые радости, которых на фронте Баки будет лишен. Вот только они все равно продолжают, и Баки толком даже не понимает, что диалог постепенно превращается в монолог, а Джонни только кивает в нужных местах, слушает внимательно, снова и снова одалживает зажигалку, просит загнанного бармена подлить еще пива; Баки думает, что, может быть, это его шанс выговориться.
Хотя бы кому-нибудь.
– Не хочу я туда, – признается он наконец, окончательно забыв об улыбке. – Не потому, что не патриот. Или трус.
– На труса ты не похож, – из Джонни отличный собеседник – и молчит, и льстит он тогда, когда нужно, не перебарщивая. – Да и мне-то можешь не бояться сказать, кто я тебе, сам подумай.
– Это точно, – Баки хрипло смеется, прочищает горло. – Мне просто всю жизнь говорят, какой я сильный и смелый, всеобщий любимчик. Может, они все и правы, вот я и боюсь – ожиданий не оправдать, понимаешь?
– Чужих? – Джонни задумчиво вертит пальцами край стакана, чудом не роняя на пол; Баки качает головой:
– Нет. Наверное, нет. Своих собственных. Боюсь не справиться, боюсь, что меня там сломает, я же знаю, многих ломает.
Джонни с минуту смотрит задумчиво, прежде чем вынести вердикт – твердо и уверенно:
– Выдержишь, – этот человек не может ничего знать о Баки, но тому все равно становится легче. – А умереть – не боишься?
На этот раз Баки улыбается; он уже давно все для себя решил:
– Нет, – Баки долго затягивается, пытается выпустить дым кольцами, ничего не выходит. – Отец мне однажды сказал кое-что, еще давно, но я запомнил, – и это было лучшим уроком из всех, полученных от родителей. – Сказал, что лучше сдохнуть, чем сломаться. И, черт возьми, так и есть.
В ухмылке Джонни Баки снова видится нечто животное и опасное, но это ощущение пропадает тут же; он одобрительно кивает, вновь опрокидывает в себя виски, даже не морщась.
– Хороший ты парень, Джеймс. Все у тебя получится, – Джонни понижает тон, и его голос звучит мечтательно, многообещающе, будто они говорят о каком-то особом удовольствии или ценном призе. – Выиграешь войну – и весь мир перед тобой, представь, а? Любую мечту исполнишь.
Прямо в точку, думает Баки.
– Да нет, – произносит он вслух, дергает плечом, пытается пригладить волосы, но только больше взъерошивает, – любую не выйдет.
– А что за мечта такая?
– Тут никто не поможет, – Баки мрачнеет, будто весь ожесточается, крутит новую сигарету в пальцах, сминая; Джонни явно ждет продолжения, и у Баки даже мысли не возникает оставить свои мечты при себе, наоборот, доверие к новому знакомому растет с каждой минутой, с каждой новой кружкой и каждой фразой. – Я тебе про лучшего друга рассказывал. Стив… он самый сильный из всех, кого я знаю. Стойкий, храбрый, правильный. Только никто не видит, кроме меня. Раньше еще была его мать, ну а теперь, – Баки машет рукой, не заканчивает фразу. – Его всерьез не воспринимают, только и говорят, что он слабый, смешной, ни на что не годный. Только это неправда, – Баки злится всякий раз, когда долго думает об этом; раздраженно смотрит и теперь. – Чушь собачья! А все вокруг смотрят на него, но не видят, и как я это исправлю? Он таким родился, – Баки в очередной раз осушает кружку до дна, ловит губами последние капли, невесело усмехается. – Мечта – это то, чему сбыться не суждено, верно?
– Вот тут ты неправ, приятель, – Джонни склоняется ближе, доверительно, словно хочет поделиться тайной только с Баки, ни с кем другим. – Будешь верить – и все сбудется.
Баки хмыкает без энтузиазма:
– Да я бы душу отдал, честное слово, чтобы только Стива заметили, увидели, какой он на самом деле есть. Что бы ни потребовалось. Только толку-то?
– Прямо вот так – и душу?
– И душу. И все, что угодно.
– А что? – Джонни вдруг оживляется, меняется неуловимо, улыбается очень уж широко, заглядывает в глаза. – Вот если бы я твою мечту исполнил, а ты мне – душу взамен. Назад, конечно, вряд ли получишь, но вдруг с тобой кто-то своей поделится. Как тебе сделка?
– Дурацкие у тебя шутки, Джонни, – фыркает Баки, трясет головой, сам отбирает «Зиппо», прикуривает. – Я же серьезно говорил.
– А ты представь, – этот человек продолжает уверенно, без запинки говорить какие-то невозможно странные, как и он сам, вещи; а Баки все равно слушает, отчего-то завороженный, – вот представь, что я все могу. Нужно поверить, только и всего. Ну что, по рукам?
Баки немного перебрал, и давно пора домой, но хочется закончить разговор на приятной ноте, а Джонни почему-то так убедителен; может, поэтому Баки, недоверчиво смеясь, пожимает его руку:
– По рукам. Был такой волшебник из страны Оз – наобещал всего, а потом оказалось, что обманщик.
По лицу Джонни пробегает смутное непонимание, но отвечает он исполненный серьезности:
– Я не обману.
– Как скажешь, – Баки легко соглашается, спускаясь со стула; нахлобучивает фуражку, лихо, набекрень, хлопает Джонни по плечу. – А мне бы выспаться в последний раз на чем-то мягком. Ну, бывай.
– Удачи, приятель.

Уходя, Баки уже не видит, как случайный собеседник из случайного бара внимательно провожает его взглядом.
Не видит, как Джонни, чему-то очень довольно ухмыляясь, в буквальном смысле растворяется в воздухе.

***

Все было так, как он и говорил Стиву.
Война, а не драка с хулиганами в темном переулке.

Поначалу было даже легко; первые недели воспринимались продолжением тренировочного лагеря, переезды по Европе, непонятное затишье местами, солдаты рядом – молодые, сильные, преисполненные веры в светлое будущее. Баки много шутил, много смеялся, и какое-то время им всем казалось, что, может, война – не так уж и страшно.
Может, все останутся живы.
Редкие весточки из дома, доходившие с огромным опозданием, были настоящим праздником; Баки тоже приходили письма, примятые листы бумаги, исписанные такими разными, такими знакомыми почерками – все члены семьи писали по очереди, рассказывали, как скучают, пытались выспросить хоть что-то о его местонахождении, но отвечать на такие вопросы было строго запрещено. И Баки отвечал скупо: жив, цел, руки-ноги на месте, выиграю войну и вернусь, не волнуйся, мама; с каждым разом количество строчек в написанных им письмах уменьшалось вдвое, пока не сократилось до обезличенного, банального: все хорошо.
Сам Баки в это уже не верил.
Баки ожесточался; то ли многочисленные смерти вокруг были тому виной, то ли странная, не присущая молодым усталость, но с каждой потерей в собственном отряде от Баки будто что-то отрывали, на душе было тяжело, в груди – пусто.
И не было писем от Стива; а ведь он обещал.
Баки пробовал писать ему сам, и поначалу оправдывал все проблемами с почтой, или какой-то занятостью друга, или мало ли что бывает, расстояние между ними слишком уж велико; а потом до него дошло.
Стива все-таки взяли в армию.
Как же иначе.
Простое предположение закрепилось в голове как единственная, бесспорная правда; как-то раз, сидя ночью у палатки и пытаясь представить, что оставшийся в запасе табак не такой уж дерьмовый, Баки вспоминал тот бар, и свои дорогие «Лаки Страйк», и чужую блестящую зажигалку.
И Джонни.
Тот странный парень совсем не знал, о чем говорил, но, похоже, каким-то образом сумел выполнить свою часть сделки.
Думать об этом всерьез не получалось: ляпнул что-то человек, бывает, мало ли совпадений; вот только Баки впервые в жизни начинал соглашаться, что мысли и слова – материальны. Что своими пьяными разговорами про душу он что-то сам у себя отнял; в нем было все меньше сострадания, все меньше обычной человеческой доброты, все меньше легкости.
Но, конечно, в этом не было ничего необычного.
Война.

А потом – Аццано.
Потом – немцы.
И Баки в какой-то момент почти начинает верить, что вот она – смерть, заглядывает ему в глаза, зовет за собой; вместо этого – плен и никакой информации, что с его солдатами: сколько погибло, сколько выжило, где они, что они; Баки пихают в одну из камер, не церемонясь, а он избит слишком сильно, чтобы хотя бы плюнуть вслед.
– Добро пожаловать, – Баки резко оборачивается на добродушно-насмешливый голос; глаза быстро привыкают к полутьме, и он выхватывает направленные на него напряженные, любопытные взгляды. – Кого это к нам принесло?
Крепкий, массивный, явно высокий мужчина с рыжеватыми усами смотрит так спокойно, будто они не за решеткой, и это злит Баки пуще прежнего.
– Гостеприимно, – хмыкает он; выходит не так, как бы ему хотелось, голос звучит хрипло и сдавленно, да еще и кровь из разбитой губы стекает по подбородку. Баки подбирается к ближайшей стене, приваливаясь спиной, пытается рассмотреть всех внимательнее, но слабость накатывает волнами, мешая сосредоточиться. – Сержант Барнс, пехота, сто седьмой.
На самом деле ему не интересно.
Незнакомцы представляются, но их имена доносятся словно сквозь пелену – Дуган, Дернье, Фэлсворт, Морита, Джонс; почему-то Баки кажется, что он не вспомнит их наутро. Он только медленно кивает, мечтая отвлечься хоть на что-нибудь, кроме боли и навязчивого ощущения, что за свою жизнь вовсе не обязательно бороться. Пытается прикинуть потери – сколько его сослуживцев оказались здесь же, за грязными стенами? Сколько семей час назад потеряли своих сыновей?
Это не помогает; рыжий – Тимоти? – спрашивает что-то еще, только Баки не слышит, медленно проваливаясь в себя. Тело болит так, словно по нему хорошенько потоптались, и это недалеко ушло от правды, а думать о хорошем не получается. Что тут хорошего?
Что хорошего на войне?
– Эй, сержант, – Дуган настойчив; опускается напротив, присев на корточки, Баки видит его лицо, видит глаза, в них беспокойство, это кажется странным. – Очнись. Не отключайся сейчас. Скоро должны принести воды.
Как же нелепо, думает Баки. Как же хреново.
– Тут и расписание есть? – он сплевывает, косится на пол. Слюна подкрашена красным. – Обед тоже по графику? Прямо номера класса люкс.
Он слышит смех – заливистый, на разные голоса. Дуган усмехается в усы:
– Сервис – закачаешься.
– Зовут-то тебя как? – спрашивает кто-то еще, Баки улавливает акцент, чужеродный, французский, кажется. Бонни пыталась изображать его, выходило больше нелепо, чем соблазнительно, а Баки все равно повелся тогда, уж очень хотелось.
Сейчас ничего не хочется.
– Джеймс, – отвечает он наконец, осторожно ощупывая бок; ребра, похоже, не сломаны, только это не слишком-то утешает. – Но все зовут меня Баки. Где мы?
Молчание повисает в камере всего на несколько секунд, но этого хватает, чтобы ощутить всю напряженность. Всю безнадежность – эти ребята просто хорохорятся так же, как привык он сам, понимает Баки; они смеются, давят улыбки, говорят «Добро пожаловать!» – и не верят уже.
Может быть, ему кажется, и не верит он сам.
– Мы на фабрике, – рядом с Баки, плечом к плечу, присаживается парень в фуражке, британская армия, судя по всему, напряженное лицо, тонкие черты, он кажется самым серьезным здесь. – Оружейной. Придется поработать руками.
Вот об этом Баки точно не беспокоится; мысли, до того вялые, замедлившиеся до предела, начинают нестись со страшной скоростью: фабрика, оружейная, немецкая, значит, вражеская. Значит, он будет помогать немцам убивать.
Добро пожаловать на войну, Джеймс, этого ты ждал?
– Дерьмо, – Баки откидывает голову назад слишком резко, прикладывается затылком о стену, но в этот раз даже не замечает, руки бессильно сжимаются в кулаки. – Дерьмо, дерьмо, вот же дерьмо… – он выпрямляется, снова слишком резко. Боль, как меткий удар ножа, отдается в плече, и все эти люди смотрят на него настолько понимающе, что Баки злится заново. Что теперь – просто сидеть вот так? – Сбежать пробовали?
– Жить хочется сильнее, сержант, – Дуган, поморщившись, поднимается на ноги, подходит к решетке, вглядывается в темноту коридора. – Даже до забора никто не добирался, отстреливали на подходе.
Баки вспоминает Стива – «не выигрывай войну без меня»; вспоминает почему-то Джонни – «выдержишь»; вспоминает отца.
Лучше сдохнуть, чем сломаться.
Лучше сдохнуть, повторяет он себе, прикрывая глаза; Баки не хочется спорить с Дуганом сейчас, строить какие-то планы, пытаясь найти выход.
Похоже, времени у него теперь предостаточно.

***

Чужие крики эхом разносятся по огромному залу; крики – и смех, чертов смех Баки узнал бы теперь из тысячи где угодно, так смеются только нацисты. Смеется только Германия – изображают хозяев жизни, победителей, остающихся безнаказанными. Людей, которым сойдут с рук эксперименты, убийства, драка с заведомо слабым пленником ради забавы.
Рано радуетесь, думает Баки. Рано радуетесь, скоты.
– Ублюдок! – кричит он, останавливаясь; работа подождет, Баки не подписывался на нее, не соглашался быть здесь, он все еще здесь, потому что… почему? – Эй, ублюдок, посмотри на меня!
Потому что бежать некуда.
Или – потому что не хочется. Баки завел нехорошую привычку провоцировать каждого надзирателя, пусть лучше смотрят на него, наказывают его, чем кого-то еще – чем Мориту, Дернье или вот того мальчишку, что корчится сейчас на полу. Дуган качает головой всякий раз, злится, просит оставить самоубийственное благородство, оно ни к чему здесь, но Баки не называет это благородством или героизмом. Баки думает, что это единственный способ напоминать себе, что он все еще живой.
Все еще чего-то стоит.
Иначе можно было бы просто лечь, сложив на груди руки, и покорно ждать неминуемой смерти – и этот вариант слишком привлекателен, чтобы им воспользоваться; пусть обреченный, Баки не хочет умереть трусом.
Он вообще, если на то пошло, не хочет умирать.
– Сдохнуть собрался? – шипит Фэлсворт, не соглашаясь; Баки не слушает, шагая вперед, так, чтобы его было хорошо видно, так, чтобы смотрели только на него.
– Здорово нападать на слабых? – орет он, когда крепкий мужик в форме немецкой армии круто разворачивается к нему, оставляя без внимания побитое тело под ногами. – На беззащитных? Что он тебе сделал, а? Ну давай, скажи, сволочь, что?
Скажи.
Скажи, сволочь.
Сволочь.
Баки не умолкает, не затихает, повторяет одно и то же, пока надзиратель не подходит к нему, пока грубо не затыкает рот; Баки пытается сопротивляться сколько может, в этом поединке все еще ничего честного – это вообще не поединок, а избиение младенцев, – но он старается, защищаясь, пусть он окажется покалеченным, но черта с два это будет так просто. Руки, ноги, зубы, Баки бьет наотмашь, машет кулаками, стараясь достать, задеть, сделать, черт возьми, больно; он слышит крики вокруг, слышит, как кто-то кидается к ним, но немец здесь не единственный, Дернье оттаскивают в сторону сразу двое, и это продолжается не больше минуты.
Всего лишь минута – и Баки на полу, группируется, прижимая к груди колени, прикрывая руками голову; ублюдок с наслаждением пинает его в бок, раз, другой, третий, бесконечно, попадая по ребрам, кровь течет из носа по разбитым губам, и Баки смеется.
Пусть лучше он, чем кто-то еще, потому что ему уже все равно.
Он отключается после удара по лицу.

– ...еще бы, – слышит Баки, пытаясь разлепить глаза. – Барнс так достал их, если бы его прикончили прямо там, я бы не удивился, говорю тебе, Дам Дам.
– Но его не прикончили.
– Да нас тоже на расстрел не отправляют. Странно, а? За своего-то.
– Потерпи, Джонс, – голос Дугана и чей-то еще невеселый смех звучат совсем близко. – Умереть всегда успеешь. Жаль, Барнс не понимает.
– Лицо ему знатно разукрасили, дай-то бог, заживет, а то там, в его Америке, девчонки…
– Помолчал бы уже, Дернье.
Он отключается снова, не сумев отвлечься от резкой боли в груди.

Об «инциденте со станком», в результате которого погиб тот крепкий немецкий офицер, Баки узнает от Джима.
– Вот такая случайность, – выплевывает Морита, косо глядя на Баки, потирает руки; в его взгляде нет ничего, кроме спокойной злости, той, что привычна здесь им всем. Той, что помогает им здесь оставаться людьми и стоять друг за друга, даже когда кажется, что нет никакого смысла. – Кровь повсюду.
– Случайность, – эхом откликается Баки, попытавшись приподняться на локтях. Охает, падая обратно.
Уставившись в темноту высокого потолка, Баки не возражает, когда Джим осторожно щупает его ребра, пытаясь определить повреждения не только по цвету синяков. Пару месяцев назад он от всей души сказал бы ребятам спасибо.
Сейчас – то ли душа уходит, то ли способность быть благодарным.

***

Местные надзиратели чертовски боятся заразы – тех, кто становится совсем слаб, проще застрелить, и, возможно, думает Баки, это куда более милосердно, чем позволять беспомощным пленникам доживать свои считанные дни, ворочаясь на грязном полу.
Когда Баки третий день подряд не может толком подняться, его забирают тоже.
Сквозь мутную пелену перед глазами и бесконечный шум в ушах он мало что может осознать; вяло пытается отбрыкаться, но сильные руки подхватывают с обеих сторон, тащат куда-то, им плевать, что у Баки подламываются ноги. За его спиной – крики, ругань, Дернье орет матерщину на своем французском. За его спиной – звуки ударов и насмешливое «мы вылечим его».
Тех, кого не отстреливают, забирают в изолятор.
Оттуда не возвращаются.

Баки думает о побеге – действительно думает еще пару суток, на столах по соседству безучастно лежат такие же несчастные, их накачивают какими-то лекарствами, и на одних мыслях далеко не уедешь, когда даже не можешь подняться.
На третьи сутки в живых остается только он.
Маленький неприятный человечек носится вокруг инструментов, потирая руки, бормочет что-то на немецком; Баки пробыл на фабрике достаточно, чтобы понять – этот человек рад. Он – Зола, так вроде бы назвал его кто-то из лаборантов – просто в восторге, и причиной тому является именно Баки.
Баки не чувствует ничего.
Он не знает, что происходит, сложно понять это за чередой процедур, за уколами, непонятными приборами; все чаще Баки обнаруживает, что начинает забывать. Поначалу это мелочи – те, что и без того на войне ускользают из памяти: адрес соседней с родным домом улицы, название его второй операции в качестве сержанта, среднее имя Бонни, цветущие яблони в саду школьного приятеля.
В какой-то момент Баки не может вспомнить, как зовут Дугана; в какой-то момент Баки не может вспомнить, был ли он вообще, существовал ли этот Дуган.
– Сержант Барнс, Джеймс Бьюкенен, – упрямо повторяет он то единственное, что помнит лучше всего, – три-два-пять-пять-семь…
Всякий раз, когда Баки проваливается в забытье, перед ним возникает Джонни. Заложив руки за спину, он обходит Баки кругом, задумчиво и внимательно разглядывая, цокает языком:
– Медленнее, чем обычно. Ну ничего, сержант, спешить нам с тобой некуда, – удовлетворенно говорит он всегда, потирает руки совсем как Зола, прежде чем раствориться в воздухе.
Джонни снится ему, но Баки не запоминает сны.

Он не знает, сколько проходит времени – три дня, неделя или, может быть, год; спустя вечность Баки не за что больше цепляться, кроме имени, звания и номера на жетоне. Был еще Стив, но и он забывается, стирается потихоньку из памяти, становится размытым, нечетким образом перед глазами.
Спустя вечность Баки не может вспомнить, какого цвета у Стива глаза – тогда он, словно глядя на себя со стороны, понимает вдруг, что не осталось ничего. Ни желания выбраться отсюда, ни желания остановить то, что делают с ним, ни желания поскорее сдохнуть; одно лишь равнодушие. И хотя равнодушие – тоже своего рода настоящее чувство, не факт, что его хватит надолго.
Впрочем, Баки уже все равно.
– ...Барнс. Три-два-пять-пять-семь, – механически повторяет он по привычке, а не потому, что страшно было бы замолчать; повторяет – и над ним нависает тень.
Наконец-то, думает Баки.
Наконец-то ему снится Стив, а не чертов Джонни из бара.

***

Стив, присевший на соседний стул у барной стойки, смотрит так, словно хочет что-то сказать, и в глазах его – беспокойство и сомнение. Баки понятия не имеет, в чем дело, час назад они разнесли очередную базу ГИДРЫ к чертям, и все собираются веселиться по этому поводу до самого утра.
Все – кроме Стива, да еще Филлипса, но полковник уже староват для таких развлечений.
– Ты сегодня практически всех уложил в одиночку, – говорит наконец Стив, проводя пальцем по запотевшей стенке пивной кружки. Он замолкает, будто ждет, что Баки додумает остальное сам.
– Не прибедняйся, – фыркает Баки, пожимая плечами; улыбается – в последнее время его даже на ухмылки хватает все реже, разве что рядом со Стивом. Рядом с ним Баки вообще чувствует себя гораздо более живым, словно один лишь вид этого старого-нового человека напоминает о том, ради чего стоит жить и почему Баки все еще находится здесь, возле него. – Там многие поздоровались с твоим щитом.
Он знает, о чем пытается сказать Стив; Джим недавно заикнулся о том же: «Ты превратился в машину для убийства, старина. Смотреть страшно». Все они – и Стив тоже – считают, что испытывать хотя бы намек на сожаление, если лишаешь кого-то жизни – правильно. Человечно. Они считают, что неправильно не испытывать совсем ничего.
Только не могут найти достойных аргументов; и Стив сейчас тоже молчит, только смотрит на Баки, упираясь в стойку локтем. Стив наконец оказался на войне – теперь ему не так-то легко делить мир на белое и черное.

Последнюю базу найти сложно, но Золу они перехватывают уже через полторы недели; Баки делает то, что должен, до самого конца.
Он видит Джонни, когда падает: тот опускается прямо по воздуху рядом с ним, скрестив по-турецки ноги; Джонни улыбается.
Баки кричит.

***

Перед каждым обнулением высокий тонкий – настолько, что можно было бы переломить одной левой – мужчина с хищным лицом появляется прямо в его голове.
Он доволен, он посмеивается, он щурится; он говорит, что «совсем скоро ты перестанешь чувствовать хоть что-нибудь, избавишься наконец от остатков живого в своей груди», и Зимний Солдат понятия не имеет, что хочет сказать этот человек.
Он ведь и так ничего не чувствует.

***

Стив

– Я не буду с тобой драться, – твердо говорит Стив, когда Зимний Солдат – Баки, это Баки – поднимается на ноги. – Ты мой друг. Ты знаешь…
– Нет, нет, нет. Стоп.
Мужчина, насмешливо грозящий пальцем, материализуется в воздухе; Стив отступает всего на полшага – кажется, он успел привыкнуть и не к такому.
– Достаточно, – говорит незнакомец, не обращая на Стива внимания. Он смотрит только на Баки, Стив – тоже, он видит, как Баки...что происходит?
Баки бледнеет – не лицо, не руки, не кожа, Баки словно выцветает, и нужно что-то делать, вокруг выстрелы, грохот, авианосец рушится, все еще можно что-то успеть, но Стив не может. Он смотрит, и ему приходится потереть глаза, убедиться, что ему не кажется; все по-настоящему, Баки твердо стоит на ногах, не двигает ни единым мускулом, и сквозь его грудную клетку просвечивает железная балка позади.
– Что происходит?
– Ничего особенного, – с готовностью откликается незнакомец, подходя к Баки; он проводит рукой, едва касаясь, от шеи, скрытой черной броней, до груди, ладонь замирает под сердцем. – Твой приятель задолжал мне кое-что. Я, кстати, много лет ждал, чтобы забрать то, что мне принадлежит, по твоим меркам – целую вечность.
– Кто ты? – Стив делает шаг вперед, и еще; твердую поверхность под ногами начинает потряхивать, но мир вокруг будто замирает, остается только Стив, неподвижный – как неживой – Баки и этот странный человек.
– Я – часть той силы, что вечно делает добро, желая зла… Или как там у вас думают? – фыркнув, мужчина смотрит на Стива через плечо, не убирая от Баки ладонь. – Демон. Твой приятель знал меня под именем Джонни, это удобно. И я говорю это тебе, потому что ты не запомнишь нашу встречу, Стив Роджерс.
– Демон, – повторяет Стив, сжимая кулаки; в это он может поверить, как поверил однажды в асгардских богов. – Раз я все равно не запомню – что ты делаешь? Что ты делаешь с ним?
– Забираю его душу, – он отвечает так, словно это само собой разумеется. – Еще минута, и она пополнит мою коллекцию, а что будет дальше – ты уже не узнаешь. Этот забавный авианосец рушится слишком быстро.
Стив бросает в него щит, как только смысл слов «забираю душу» доходит до него по-настоящему; щит проходит сквозь Джонни, не причиняя тому никакого вреда, он смеется:
– Да ладно тебе. Ничего нельзя сделать. Можешь поразмыслить о том, что своим новым обликом ты обязан мне. Ладно, ты обязан сержанту Барнсу, но я тоже постарался.
– Что ты имеешь в виду? – потянуть время, думает Стив; потянуть время, хоть последние крохи, и, может, получится придумать что-нибудь. Он не знает точно, что происходит с теми, из кого медленно уходит душа, но, если размышлять, вспоминать поведение Баки, логическая цепочка складывается довольно быстро, и то, что получается, очень не нравится Стиву.
– Мы заключили отличную сделку, – Джонни, махнув свободной рукой в сторону, не глядя отправляет горящий кусок площадки в свободный полет. – Тебя оценили по достоинству, а душа Джеймса Барнса отошла мне в пользование.
Оценили по достоинству?..
Стив разберется с этим позже.
– Я читал о демонах разное, – Джонни снова пренебрежительно фыркает, но Стив не обращает внимания, подходя еще ближе. – Может, это и неправда, но в ваших сделках всегда есть лазейки.
– А парень не врал, когда говорил, что ты упрямый, – ладонь демона прижимается к груди Баки сильнее, полупрозрачное тело начинает трястись, и это хуже, чем наблюдать за падением Баки с поезда; Стиву, впрочем, совершенно нечего терять:
– Что если я отдам свою душу взамен его?
– О, нет, Капитан, это так не работает. Слишком просто. Хотя если ты настаиваешь? У тебя еще пятнадцать секунд, и знал бы ты, как весело, – Джонни поднимает брови, – наблюдать за твоим мыслительным процессом.
– Ладно, а если… Господи, – Стив не отрывает взгляда от Баки, словно бы вид его – человека, буквально утекающего сквозь пальцы, – поможет найти ответ, но все происходящее настолько нереально, что любая идея кажется полной глупостью.
Отчаяние наваливается на Стива практически осязаемым камнем, и он передергивает плечами; не время.
Не время сейчас.
Джонни начинает насвистывать.
– А если мы поделим? Поделим мою душу на двоих? – Стив не знает, возможно ли это, но, кажется, в этом мире – знать бы раньше – возможно все, потому что Джонни сжимает челюсть:
– Упрямый и догадливый, когда не надо. Не получится. Это могло бы сработать, Капитан, если бы… – он замолкает на полуслове, вглядываясь в лицо Стива, и тот выдыхает, неожиданно даже для себя чувствуя облегчение.
Он не знает, но чувствует, что угадал сейчас правильно; пальцы Джонни сжимаются, проходя сквозь грудь Баки, и Стив спешит, хотя язык неожиданно заплетается:
– Я люблю его. Я люблю его, и если уж это не подействует, можешь забрать потом мою душу просто так. Мне все равно.
Джонни ведет рукой в сторону от Баки, резко выбрасывает вперед, дотрагиваясь до Стива, подтягивая к себе; он ведет себя так, будто не слишком хочет это делать, но, может, у демонов есть свои правила на этот счет – Стив не имеет понятия.
Он теряет сознание, не успевая ничего разглядеть, и часть пола под ним рушится в ту же секунду.

***

Стив приходит в себя на берегу Потомака; видит Баки, едва получается разлепить глаза – тот возвышается над ним, прижимая вывихнутую правую руку, и во взгляде его, на лице – слишком многое.
Стив не смог бы распознать все.
Впрочем, ему кажется, что он сможет.
– Сработало, – выдыхает он. Дергается вверх, пытаясь подняться, но не выходит с первой попытки, и Баки с тем же нечитаемым лицом падает рядом на колени. – Сработало.
Баки смотрит на него как на последнее чудо света.
Ожил? Не умирал? Вытащил? Спас?
Стиву все равно.
– Баки, – говорит он, тут же закашливаясь; Баки качает головой:
– Я не знаю тебя, – но он не встает, не сбегает, и в его голосе слишком много сомнения.
Когда-нибудь оно уйдет, думает Стив, протягивая к нему руку.
– Ты узнаешь.

@темы: графомания, winter captain

---

задолбала твоя америка

вот этот текст я очень люблю. он рожден из каких-то артов, музыки из джанго, случайных комментариев и всякой разной упоротости. к нему обязательно будет продолжение с дедпулом, спайди и прочими веселыми мстителями. и не очень веселыми. я его пишу, правда-правда.
еще я люблю этот текст, потому что он закладывает основу моему хэдканону, по которому баки вообще окнорм. то есть, конечно, у всех свои психотравмы и прочие сложности - но в общем и целом ему окнорм. хорошо все у баки. и у стива заебись. продолжение следует.

Название: Задолбала твоя Америка
Размер: миди, 4657 слов
Пейринг: Стив Роджерс / Джеймс «Баки» Барнс, Мстители, Ник Фьюри, Фил Коулсон
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ER, местами бранная лексика, ненавязчивый кроссовер с «Людьми Икс»
Краткое содержание: – Стив, – спрашивал он, – неужели ты никогда не задумывался, каково это было бы – просто взять и пожить для себя?
Примечание: пост!ЗС, мувиверс, Баки в команде Мстителей.

– Не хочу показаться нетактичным, господа, – Сэм, вскинув подбородок, состроил самое свое серьезное выражение лица, – но вы заколебали. Кэп, я хочу есть. Мы три дня без обеда.
Сэм выражал свое важное мнение вслух уже добрых десять минут, и, разумеется, никто не обращал на него никакого внимания.
Как же, встретились два одиночества.
– Нет, – твердил Зимний Солдат, оседлав бедра Капитана и методично вбивая его затылок в примявшуюся траву. – Нет, нет, нет.
Если бы кто-то спросил Сэма, увлеченно счищавшего пылинки с толстовки, он бы сказал, что это похоже не на драку, а на игрища двух влюбленных; по крайней мере Стив, сжимавший горло Солдата без особого энтузиазма, был явно не против происходящего, а Сэм как никогда отчетливо чувствовал себя третьим лишним. Он словно был тем парнем на свадьбе, считающим своей лучшей шуткой вскочить посреди церемонии и заорать «Я против!». Или взволнованной матерью, которая стучится в дверь к подростку, запершемуся десять минут назад в своей комнате с хорошенькой подружкой, и спрашивает, не хотят ли детки попить лимонада. Или попросту идиотом, посчитавшим, что Стиву не стоит отправляться на поиски пропавшего друга одному.

Они нашли его в Нэшвилле – что Барнс забыл в столице кантри, Сэм не знал, но выглядел тот одновременно как типичный местный житель и как чудовище, спустившееся с далекой планеты: клетчатая рубашка с закатанным правым рукавом, взъерошенные остриженные наконец волосы и потертые джинсы странно сочетались с металлической рукой и мрачно поджатыми губами.
Создавалось впечатление, что перед ними – заблудившийся фермер; а еще – что Барнс не попался, а дал наконец себя найти.
А потом Кэп сказал:
– Баки? – и его драгоценный Баки ринулся в драку.
Мученически вздохнув, Сэм тяжело опустился на землю.

Похоже, им надоело; Солдат уже не пытался выколотить из Стива всю душу и просто застыл в той же позе, выпрямив спину и скрестив на груди руки.
– Я не пойду с тобой никуда, – отрезал он, потратив не более пары секунд на то, чтобы отдышаться. – Не сейчас.
– Ты помнишь меня? – Стив уставился на Барнса во все глаза, и тот только пожал плечами:
– Не то чтобы. Просто хотел проверить.
– Проверить что? – Кэп, судя по всему, решил устроиться поудобнее, даже руки за голову заложил, и Сэм, негромко насвистывая, начинал подозревать, что из этих двоих не все в порядке с психикой именно у Стива.
Барнс тем временем склонил голову к плечу и улыбнулся – неожиданно лукаво, превращаясь в истинного мальчишку; трудно было ожидать такого от человека, который когда-то без усилий переломал Сэму крылья.
– Поможет ли это. Драка, – пояснил он совершенно серьезно. – В прошлый раз это принесло мне кучу воспоминаний, которых я не хотел, – подняв глаза, Барнс посмотрел на Сэма и вдруг фыркнул. – Или я просто хотел начистить морду Капитану.
– Похоже на правду, – авторитетно покивал Сэм, покосившись на Стива; тот, очевидно, собирался наслаждаться ситуацией и молчал, разглядывая своего ненаглядного друга во все глаза. – Начистил, и теперь что?
– Теперь могу приняться за тебя, – спокойно сообщил Барнс, рывком поднимаясь на ноги. – Вы, придурки, гонялись за мной месяц, и чего ради? Если бы я хотел выйти на связь раньше – я бы вышел.
– Но ты захотел, – Стив поднялся следом, отряхивая колени, и его голос звучал неожиданно весело. – Иначе мы бы не встретились.
Сэм готов был поклясться, что во взгляде Барнса промелькнуло одобрение.
Впрочем, он плохо знал Зимнего Солдата; эта теплота с тем же успехом могла оказаться желанием убивать.

***

– Слушай, парень, – Баки, удобно устроившись на ковре одной из гостиных башни Старка, покачивал бутылкой, зажатой в руке; взгляд его был направлен на Тони, который был занят дегустацией королевских креветок с огромного блюда. – Этот ублюдок вообще платит тебе?
Стив, наблюдая за этой идиллической картиной, в который раз за последние два месяца пытался заставить себя привыкнуть ко всему, во что превратилась теперь его жизнь.

Баки вернулся – и, кажется, лучшего нельзя было пожелать; однако, на взгляд Стива, все было как-то подозрительно хорошо. Он успел накрутить себя еще во время поисков, бесконечно перечитывая то жуткое досье, переданное Наташей: отпечатанные на страницах строчки полнились сухими фактами, за которыми, конечно, стояли подробности, а додумать их было более чем легко. Он успел представить себе, как Баки прячется где-то, беспомощный, изломанный, ничего не понимающий, то ли ожидающий, что кто-то придет за ним, то ли мечтающий выполнить наконец свое задание. Тому, что именно Баки – а кто же еще? – вытащил его из Потомака, Стив не удивился совершенно, эта мысль была так привычна и очевидна, что, когда он радостно поделился ей с Сэмом, тот, схватившись за голову, полчаса вещал что-то о наивности некоторых пенсионеров; и, однако же, Стив допускал, что Баки до сих пор мог желать ему смерти, пусть в этом не было ни капли его вины.
Конечно же, все оказалось иначе.
Баки согласился отправиться с ними в Нью-Йорк, согласился на обследования, согласился на участие в восстановлении Щ.И.Т.а и новых операциях так легко, что в какой-то момент даже Стив начал что-то подозревать; Баки был самим собой настолько, насколько это было возможно, – и это казалось Стиву странным. По крайней мере до тех пор, пока Баки прямо не спросил его об этом:
– Выкладывай, – потребовал он на исходе второй недели; они как раз перебрались в Башню, и Баки успел поругаться со Старком не меньше десяти раз. На первый взгляд эти два человека не сходились решительно во всем, и переезд поначалу представлялся Стиву самой отвратительной идеей в мире. Позже, впрочем, пришлось признаться себе, что сильнее всех хозяин дома раздражал именно его.
– Я не знаю, как сказать, – честно признался Стив. Не то чтобы он боялся обидеть Баки, Стив вообще сомневался в его способности обижаться всерьез, но врачи в один голос говорили, что его психика может – и должна – быть нестабильной. Лишний раз травмировать ее, высказывая свои идиотские сомнения, казалось попросту глупым. Однако взгляд Баки проникал прямо в душу; и с его возвращения буквально из мертвых прошло слишком мало времени, чтобы Стив мог отказать. – Ладно. Я ожидал, что ты будешь немного… эээ…
– Психованнее? - подсказал Баки, вскинув бровь.
Не то чтобы.
Вот, что смущало Стива: к Баки не вернулась большая часть воспоминаний. То ли они были заморожены внутри, то ли мозг вообще работал совершенно иначе, но поделать с этим было ничего нельзя – ему объяснили, что аналогичными обнулению процедурами их не вытащить так просто и, скорее всего, это произойдет само со временем. Возможно, понадобится какой-то толчок. К Баки не вернулась большая часть воспоминаний, и, тем не менее, когда с него спали остатки лишней агрессии, он оказался почти прежним – почти таким, как во времена Второй мировой, только отшучиваться теперь предпочитал абсолютно по любому поводу.
Это радовало. И это пугало.
– Ну. Нет, – Стив честно задумался, потирая лоб. – Правда, не знаю, как сказать. Просто, когда мы встретились на мосту, ты выглядел совершенно бесчеловечным. Как чертов танк с глазами. Господи, что я несу.
– Придурок, - почти ласково откликнулся Баки, и прозвучавшее слово, совсем как в незапамятные времена, отозвалось какой-то странной, болезненной нежностью; Стив потихоньку начинал выдыхать. Возможно, он привыкнет к тому, что все действительно приходит в норму. – Ты совсем как Уилсон, твой летающий негр тоже считал, что я семьдесят лет провел без мозгов. Не думал, не чувствовал. Ну не бред ли? Вы представляете, что я просто бегал с автоматом как гребаный зомби, но если так, я бы на самом деле и шагу ступить не смог.
Стив слушал предельно внимательно – обо всем этом Баки практически не распространялся, и стоило ловить каждое слово; в первые недели Стиву казалось, что им сложно восстановить былой контакт.
– Так вот, я мыслил, – хлопнув ладонью по столу, Баки принялся раскачиваться на стуле. – Просто – как бы сказать? Меня все устраивало. Казалось логичным, единственно верным, понимаешь? Ни вопросов, ни сомнений, сказано – сделано. Нет, меня злили всякие мелочи. Например, я все еще не могу понять, какого черта эти уроды меня не стригли, – Стив едва смог сохранить лицо от неожиданности; Баки фыркнул. – Серьезно, какого хрена. Волосы лезли мне в глаза, а ублюдки еще удивлялись, если я промахивался.
– Ну да, – согласился Стив, рассматривая Баки; тот в привычной уже клетчатой рубашке и потертых джинсах выглядел удивительно мирным, домашним, теплым – несмотря на, кажется, навсегда ожесточившийся взгляд, – и Стив думал, что Баки может говорить все, что угодно. Все, что вздумается, лишь бы снова никуда не исчез. – Готов поспорить, это проблема.

А теперь Мстители вот уже второй день страдали от безделья, и Баки, которому каждую неделю приходила в голову новая блажь, в этот раз принялся за человека, о котором стоило говорить либо хорошо, либо ничего, при этом обычно все предпочитали второй вариант.
Баки же не унимался, докапываясь до Ника Фьюри в его отсутствие.
– Платит, старый жмот, – с явным удовольствием произнес Тони, подцепив креветку десертной вилкой. – Чисто символически. Я ведь стараюсь не ради зарплаты, а ради себя, друзей, страны, бла-бла-бла. И я всегда за прибыль, пойми меня правильно, Барнс, но в этом случае проще не иметь со Щ.И.Т.ом лишних дел. Проблем потом не оберешься, еще придумают, будто я чем-то им обязан. Я и так постоянно чиню костюмы, – в его голосе наконец появился нужный градус теплоты; Тони взялся за бокал вина и повертел его в руке, – мои крошки устали быть битыми.
– Понимаю, - Баки с сомнением покосился на свою левую руку. – В последний раз я сказал Фьюри, что он может засунуть в задницу свои предложения, если не поднимет Стиву зарплату.
– О, – Тони тут же закивал, – он смотрел на тебя укоризненно? Говорил, что главное в нашем деле – работа за идею? Помощь многострадальной Америке?
– Его повязка почти вспыхнула от разочарования, – Баки, сделав глоток, поморщился. – Так он на меня смотрел, как будто я сказал что-то плохое. Странное у тебя пиво, Старк. В общем, я посоветовал ему пересмотреть политику работы с персоналом, он обещал подумать. Стив, конечно, протестовал.
Политику работы с персоналом, ну разумеется.
Стив уже не сомневался, что общение с Тони не доведет Баки до добра.

***

– Твою мать. Твою мать, твою мать, мать твою, Стив, чтобы еще хоть когда-нибудь!..
Стив, крепче сжав руки на руле мотоцикла, прибавил скорость.
Порой жизнь казалась ненастоящей, словно вселенная намеренно подбрасывала ему какую-то чушь вместо нормального существования, в которое Стив периодически на самом деле начинал верить. Порой он расслаблялся – хорошие новости от Фьюри, меньше подколок от Старка, внезапная идиллия между Наташей и Клинтом, поцелуи Баки с утра, горячие стенки чашки с кофе, – жизнь начинала напоминать обыденность, что-то, к чему можно и нужно было привыкать.
Что-то, близкое к понятию «дом».
Что-то теплое, едва уловимое, ускользающее: ворчливый Баки, спрятавший голову под подушку, задергавшийся, когда Стив принялся щекотать его пятки. Футболка Стива, которую Баки не глядя схватил из шкафа, даже чертовы ножики, спрятанные в специальных карманах его джинсов. Завтрак в кафе на Седьмой Авеню – «они что, действительно делают десерты со вкусом виски, не могу пропустить», – мороженое со вкусом коньяка, и просекко, и малины, конечно, Баки не любил ее раньше, но новые привычки схватывал на лету, Стив практически перестал напрягаться по этому поводу.
Все было прекрасно, насколько вообще возможно.
До тех пор, пока в кафетерии не началась пальба.

Баки отстреливался, насколько Стив мог судить – отвлекаться от дороги было нельзя, приходилось ориентироваться на слух, – и Стив слышал отборный мат, которого Баки понабрался, похоже, все от того же Старка; Стив слышал визг шин и чьи-то возгласы, и думать в этом хаосе, пытаясь никого не задавить, было нелегко.
Но необходимо.
За кем из них охота?
Одно из двух, это они поняли сразу, еще когда опрокидывали столы в кафе, защищая немногочисленных посетителей; это был не налет, не вооруженный грабеж – пятеро парней в черном целенаправленно брали на прицел только их двоих. Остатки ГИДРЫ, возможно – Стив готов был обманываться первые пару недель, однако теперь он знал слишком много, чтобы поверить, будто с проектом «Озарение» закончились все их проблемы.
Не то чтобы это было важно именно сейчас.
– Ублюдки, ублюдки, Стив, правее бери, быстро! Из воздуха они, что ли, пули делают? – гораздо важнее для Стива было не дать Баки свалиться, тот сидел, прижимаясь спиной к его спине, удерживаясь лишь ногами, и если бы Стив мог хоть что-то с этим поделать, то, наверное, поменялся б с ним местами.
Или – внутренний голос подозрительно напоминал насмешливый тон Баки – или свалил бы из страны, Роджерс, как тебе такая идея?

Они оторвались от погони уже на подъезде к Таймс Сквер, Стив затормозил – слишком резко, вызвав новый поток брани; кажется, все прошло не так уж и плохо, по крайней мере они постарались хотя бы в этот раз оставить в целости и сохранности Нью-Йорк.
– Отличный завтрак, Стив, спасибо за приглашение, – Баки, успевший слезть с мотоцикла, провел ладонью по рукояти пистолета, зажатого в левой руке, бросил на Стива оценивающий, цепкий взгляд. – Я тут вспомнил, как мы завтракали когда-то. Мороженое на Кони Айленд. И в нас никто не стрелял.
– Я запомнил номер машины, – Стив оглядел Баки с ног до головы – не пострадал, кажется. – Поехали, пробьем.
– Здорово, ты запомнил, – Баки на пару секунд сжал свободную руку на его плече, их обычный жест-подтверждение, ставший привычкой еще на войне, все в порядке, целы, живы, выбрались. – А я подстрелил четверых. Двоих уложил точно.
Баки отчитывался – сухо, спокойно, словно в самом деле писал отчет или стоял перед полковником, вытянувшись в струнку; Стиву хоть иногда хотелось бы увидеть в его глазах больше человечности.
Стив давно уже осознал, что выше головы не прыгнешь.
Не в этот раз.

***

– Знаешь, – говорил иногда Баки, – я точно помню, что раньше у американцев было все в порядке с приличиями. Хотя, может, у нас просто не было мобильных телефонов.
Стив готов был согласиться по крайней мере отчасти. Неизвестно, что там с американцами, но Фьюри завел нехорошую привычку звонить по ночам.
– Два часа ночи, – Баки, тут же выхватив трубку у Стива, перекатился на спину, сбивая под собой простыню. – И вы охрененно не вовремя. Что? Нет. Мы пытались потрахаться. Серьезно, вы вообще никогда не ждете до утра?
Стив, закатив глаза, отправился одеваться; очевидно, расслабиться им сегодня уже не дадут.

– Я еще раз повторяю, этот план необходимо пересмотреть, если мы не хотим жертв.
– А мы не хотим жертв, – меланхолично согласился Клинт из своего угла; Стив подозревал, что ему-то как раз все равно, но любая поддержка была сейчас необходима.
– Именно. Там ребенок, Ник, они взяли в заложники ребенка, а вы предлагаете действовать так, словно это неважно. Ваш план слишком опасен, и с каких пор вы поощряете бессмысленные убийства?
– И с каких пор мы вообще должны этим заниматься? – впервые за полчаса подал голос Баки, увлеченно вычищавший ствол винтовки; не поднимая головы, он ухмыльнулся, и выражение его лица было слишком красноречивым, как и всегда – казалось, все эти недели он вспоминал, как вообще пользоваться собственной мимикой, а когда вспомнил наконец, решил использовать ее по максимуму. – При чем здесь Мстители? У правительства есть спецслужбы.
– Я уже сказал это, могу повторить персонально для вас, Джеймс, – Фьюри опустился на стул напротив скучающего Тони, Наташа подмигнула Стиву за его спиной. – Они требуют встречи с Капитаном.
– Да любой идиот в этом городе может потребовать с ним встречи, – Баки, отложив ершик, взял в руки вишер. – А еще купить футболку с его лицом. Предложите им футболку.
Старк невежливо расхохотался; все это собрание начинало затягиваться.
– Мы не можем терять время, – напомнил Стив, уперевшись кулаками в стол. – Они держат у себя дочь сенатора, ранее связанного со Щ.И.Т.ом, Баки, это наше дело.
– Да черта с два Щ.И.Т. – мое дело. Фьюри, чтобы вы знали, я буду там только потому, что Стив будет, а Стив – мое дело.
«Мое задание», – померещилось Стиву всего на секунду; машинально поморщившись, он махнул рукой, призывая Баки не развивать конфликт, но тот, все так же уделяя максимум внимания пневматике, не желал униматься:
– И вы заплатите. Деньгами, а не тем, что вы за них выдаете, я уже достаточно знаю о новом веке, чтобы понимать уровень цен. Мотоцикл я на прошлой неделе сломал из-за вашего задания, знаете, сколько стоит новый?
– Барнс, это бессмысленно, – Тони, поудобнее вытянув ноги, скрестил руки на груди и усмехнулся. – Но весело, продолжай.
– Не все здесь с рождения миллиардеры, Старк, – Баки в последний раз провел по винтовке тряпкой и поднял наконец голову. О, этот взгляд Стив отлично знал, в чем-то Баки совершенно не поменялся, черт бы побрал его упрямство.
Кто бы говорил, тут же напомнил он себе.
– Можете развлекать здесь всех разговорами о долге сколько угодно, – продолжил Баки, поднявшись с места, – но это последнее, что мы сделаем для вас.
– Баки.
– Стив, – хмыкнул он в ответ.
– Баки, не сейчас.
– Дорогая, поговорим об этом дома, – пропел Тони, раскачиваясь на стуле; Стив позволил себе по-детски помечтать о том, чтобы запустить в него чем-нибудь очень, очень тяжелым.
Время утекало сквозь пальцы.

Деньги были ни при чем, и Стив действительно знал это, знал наверняка; у них были разговоры на эту тему, не один и не два, Стив все пытался по-настоящему понять, что творится в голове Баки, пытался с самого первого дня их новой встречи и до сих пор. Баки открывался не сразу – как будто и в этом случае заново учился выстраивать человеческий диалог, – но результаты в конечном счете превосходили все ожидания.
– Стив, я могу не помнить подробностей, – говорил он, сминая в кулаке пустой пакет из-под сока. – То, о чем ты рассказывал: про детство, про стопки книг на твоем столе, про призыв в армию. Кого это волнует? Мне не надо помнить всего этого, чтобы знать, что я хочу защищать тебя. И чтобы знать, что в чем-то я соображаю гораздо лучше.
В чем-то – в том, как надо жить, имел он в виду; Стив схватывал на лету. Баки говорил, что Стиву не обязательно каждый раз класть себя на алтарь во имя чего угодно; Стив, спрашивал он, неужели ты никогда не задумывался, каково это было бы – просто взять и пожить для себя? Ни на кого не оглядываясь, Стив?
Впервые за прорву лет Стив начал размышлять об этом всерьез.
– Отпуск, – сказал он перед самым выходом; Баки, застегивая наглухо черную куртку, покосился на него с любопытством. – Я согласен на отпуск.
Не обращая внимания на шаги за спиной Стива – Клинт? Или Брюс? – Баки подлетел к нему, быстро поцеловав в губы:
– По крайней мере это начало, – весело сообщил он, подмигивая кому-то. – Бартон, хватит пялиться.
Возможно, им действительно нужно было это – хоть немного времени на себя.
Только для двоих.

***

– Предполагалось, что вы не узнаете об этом, – Стив, побарабанив пальцами по столу, без удовольствия уставился на Коулсона, оказавшегося в столовой у Старка слишком ранним утром. Сумки были собраны, Баки в комнате пытался выбрать, какое оружие он сможет спрятать достаточно хорошо; Голландия ждала их, маячила прямо перед носом, и Стив, разумеется, считал, что, по-хорошему, стоило бы предупредить об отъезде хоть кого-то, кроме Наташи. Также он понимал, что от Фьюри быстро отделаться не удалось бы.
А теперь Фил смотрел на него с этим своим безграничным спокойствием; под таким взглядом Стив – невиданный случай – чувствовал себя неразумным ребенком, словно его разом откидывало на годы назад.
У матери был такой же взгляд.
– Мне нужна ваша помощь, но, если так, дождусь мистера Старка, – пожал плечами Фил, посмотрев теперь обеспокоенно. – Это же не означает, что вы уезжаете насовсем?
– Они справятся, – Стив вздохнул. – Справятся без меня. Без нас. И нет, не навсегда, конечно. Поймите правильно, я все еще не представляю, как мог бы заниматься чем-то другим, но в последнее время случайные нападения прекратились, дочь того сенатора мы вытащили невредимой, и… Всем нам нужна передышка иногда.
– Даже могучему Капитану, – послышался голос от двери; Баки, оперевшись о косяк, потирал левое плечо. – Почему бы и не сейчас, а, Коулсон? Доброе утро.

«Доброе утро», – так сказал Фил, впервые повстречав Баки.
Стив помнил тот случай даже слишком хорошо; благотворительный вечер, который Тони организовал с подачи Пеппер в поддержку каких-то голодающих стран, превратился под утро в банальную пьянку. Баки жаловался, что не может теперь даже напиться, Стив пытался проследить, чтобы подначки Старка не заставили Брюса выйти из себя, и появления Фила в пятом часу утра никто не ожидал, хотя все они уже знали, что хоронить Коулсона раньше времени им не стоило когда-то.
– ...это же кошмар, Стив, страшный кошмар, я ведь любил виски, – в который раз заводил одну и ту же песню Баки, положив голову Стиву на колени. – Я люблю виски! Наверное. И оно больше не действует, ничего не действует, как ты вообще расслабляешься?
– Доброе утро, – с порога позвал Фил; Тони давно утащил Пеппер в спальню, Брюс вырубился в кресле, и в гостиной оставались, кроме него, только Стив и Баки – как самые стойкие.
– Утро, – зевнул Баки, не поднимаясь с дивана, и с наслаждением потянулся.
– Что-то случилось, Фил?
– Фил? – тут же оживился Баки. – Тот Фил, который притворился, что сдох, чтобы потом поиграть на вашем чувстве стыда?
– Все было не так, Баки, – обреченно хмыкнул Стив, покачав головой; он в самом деле собирался объяснить, как было дело, хотя не признать частичную правоту Баки было нельзя, но был прерван Коулсоном.
Выражением лица Коулсона.
Тот смотрел на Баки так же, как когда-то – на самого Стива.
О господи, подумал тогда Стив; о господи, нет.
– Ну, и как же тогда все было? – Баки хлопнул по колену Стива и тут же напрягся, стоило Коулсону приблизиться.
– Вы – Джеймс Барнс?
– Так говорят, – протянул Баки все так же настороженно; посторонние люди, проявлявшие излишний интерес, не нравились ему. Стив прекрасно мог его понять. – Вы еще один друг, которого я не помнил?
– Нет, вы не знаете меня, я Фил, Фил Коулсон, – он протянул руку, Баки в ответ протянул левую – как будто машинально, не думая – и сжал так, что Коулсон неожиданно ойкнул. – Я много о вас знаю, вы были… Вы лучший друг Капитана Америка, и я, конечно, слышал обо всем, что произошло, но не думал, что сегодня увижу вас здесь, и знаете. В моей коллекции карточек есть и ваша.
– Карточек, – повторил Баки, отпуская наконец ладонь Фила, не сводя с него взгляда. – Стив, каких на хрен карточек?
– О, – Стив улыбнулся, не удержавшись. – Винтажные карточки. Капитан Америка и его друзья. Помнишь такие?
– Помню комиксы. И плакаты, – Баки одним плавным движением принял сидячее положение, откинув голову на спинку дивана; в том, как он смотрел на Коулсона, ничего хорошего не было.
Коулсон смотрел в ответ с восхищением.
– А вы?..
– Нет, – сказал Баки, перебив Фила на полуслове.
– Нет?..
– Нет, ничего не помню. Ни о чем не могу рассказать. Не в восторге от идеи с карточками. Нет. Не думайте даже.
Стив прижал кулак ко рту; смеяться хотелось невероятно сильно, он прекрасно знал, что ждет Баки дальше. Может, он не всегда хорошо разбирался в людях, но иногда они оказывались слишком предсказуемыми.
– Хорошо, я не собирался навязываться, мистер Барнс…
– Джеймс, зовите меня Джеймс, о’кей?
– Да. Джеймс. Но у меня с собой есть одна карточка, всегда ношу ее в кармане, правда, на ней Капитан, но, может быть, вы распишетесь?
Баки оглянулся на Стива с недоумением во взгляде; Стив глухо фыркнул:
– Сделаешь человеку приятное?
– Почему я позволил тебе найти меня, – пробормотал Баки, повалившись обратно к Стиву на колени; он махнул рукой: – Несите чертову ручку.
Брюс, будто сглаживая неловкую паузу, громко всхрапнул.

Баки, взъерошенный, сонный, с энтузиазмом принялся потирать глаза.
– И мы даже не будем притворяться мертвыми, – продолжил он почти с наслаждением. – Просто свалим на какое-то время. Будете скучать, Коулсон?
Фил только пожал плечами, переводя взгляд с Баки на Стива и обратно. Казалось, он хотел бы сказать что-то, но он всегда был самым тактичным из всех – может быть, после Брюса.
– Вот и славно, – резюмировал Баки, путаясь в рукавах куртки. – Чтобы не слишком скучали, могу подбросить еще пару историй про приключения Капитана, – эти истории раздражали Стива каждый раз, нет, он действительно не считал это хоть сколько-нибудь смешным; однако, Баки не слушал его, не упуская возможности подкинуть Филу несколько идей насчет того, как «однажды Стив спас последнего динозавра на планете» или «представляете, переплыл Гудзон, держа поезд на вытянутых руках». Он словно мстил за десятки подписанных карточек и пару часов, проведенных в попытке доказать Коулсону, что в самом деле, без шуток, не так уж много помнит с военных времен. – Вот, к примеру, я не рассказывал, как Стив в одиночку уложил самую грозную бруклинскую банду?
– Нет, Джеймс, – Фил улыбнулся, – не сомневаюсь, что это увлекательно.
– Конечно, – незамедлительно согласился Баки, подмигнув Стиву. – Он размахивал крышкой от мусорного бака как щитом и отлично отбивался ногами. В прыжке. А потом стал метать крышку, чуть не снес головы тем ребятам. За Стивом просто невозможно было уследить. Но, вообще-то, – он поправил ремень; Стив успел заметить привычную рукоять складного ножа у него за поясом, – Стив, нам пора.
Никаких сожалений, напомнил себе Стив, пожимая Коулсону руку.
Им обоим это было необходимо.

***

Под аккомпанемент писка металлоискателя Стив уже привычно развернул перед таможенниками справку об инвалидности.
– И что, вот так просто? Снова? – громко вздыхал Баки, закатывая рукава куртки. – Даже не будете обыскивать меня? А вдруг у меня наркотики в этом протезе? Или пистолет? Или бомба?
– Ветеран войны, – серьезно объяснял Стив; одна и та же песня второй раз за сутки. – Очень серьезно относится к безопасности, понимаете. Спасибо большое.
Конечно, их понимали; Баки хорохорился насчет того, что его из-за чертовой справки считают ущербным, но на самом деле и он понимал тоже – просто не мог молчать. Еще одна новая – или старая, довоенная? – привычка, которую Стив слишком в нем любил.
Или любил, несмотря на это.
Юмор – лучшее оружие, повторял Баки в свои восемнадцать; взялся повторять и теперь. Против юмора нет приемов.
Может, и правда нет.

В баре было накурено и шумно; дым имел сладковатый запах, и Стиву не хотелось даже думать, чем именно напичканы сигареты, которыми лениво затягивался здесь каждый второй. Ему вообще на самом-то деле не очень хотелось думать – Амстердам такой возможности даже не предполагал, и, возможно, поэтому Баки выбрал именно Голландию.
Или, может быть, из-за шуточек Старка насчет «лучшего города для вас, ребята», которые каким-то образом незаметно превратились в реальность.
Единственные свободные места у барной стойки оказались по обе стороны от мрачноватого мужчины с кружкой пива в руках; темные волосы, густые бакенбарды, угрюмый вид – не самое приятное соседство, но в целом Стиву не на что было жаловаться. Баки же, опустившись слева от незнакомца, покосился на него с сомнением, и в этом взгляде не было напряжения или угрозы.
Баки смотрел так, когда судорожно пытался что-то вспомнить.
– Помню тебя, – сказал вдруг мужчина, глядя на Баки без особого интереса. – Ты тот парень, который орал на таможне, чтобы просканировали его руку. Ветеран, а?
– Ага, – кивнул Баки, продолжая всматриваться. – Конечно. Слушай, мы не встречались раньше?
Стив сильно в этом сомневался, как и остальные присутствующие, кажется.
– Лично – нет, – сказал незнакомец, пока Баки заказывал виски; он вдруг развернулся к Стиву: – Но я вас знаю. Сложно не узнать, если светитесь по телевизору, вас скрываться не учили, герои?
– Вот и я говорю, – хмыкнул Баки, и у Стива сложилось впечатление, что тот собрался показать ему язык. – Никакой секретности, а потом разные уроды мешают тебе завтракать, размахивая пушками. Стив, подумай об этом. Ладно, а ты кто?
– Зови меня Логан.
– О’кей, – Баки, толкнув к Стиву его стакан, облокотился локтем на стойку, развернувшись вполоборота к ним обоим. – И как тебя занесло в Амстердам, Логан?
– Устал от двух мудаков, – хмуро ответил он, покосившись на Стива. – Уверен, ты меня понимаешь, Кэп. Вечно чего-то хотят от тебя. Мне надоело. Один все пытается залезть в голову, другой чуть что грозится подточить мне коготки.
– Коготки? – уточнил Стив, делая глоток; Логан тут же продемонстрировал, опустив руку на уровень сиденья.
– Подожди, металл… Кто-то управляет металлом? – Баки явно заинтересовался, наклонился даже, присматриваясь; он ухмыльнулся. – Я вроде видел одного типа. Пытался помешать мне… – он осекся, молниеносно захлопнув рот и поймал взгляд Стива.
Этим взглядом Баки буквально – уже не впервые – просил о помощи; воспоминания, мысленно чертыхнулся Стив, и воспоминания неприятные.
– Помешать тебе – что? – Логан такими тонкими материями однозначно не интересовался, оно и к лучшему – Баки тут же расслабился, неловко взмахнув левой рукой:
– Убить Кеннеди. Ни черта у него не вышло, конечно.
Стив практически чувствовал, как глаза начинают лезть на лоб.
О чем еще он не знает?
Что еще покажется ему настолько же несущественным?
– А, это из-за тебя он десять лет отсидел, – понимающе хмыкнул Логан, приподняв кружку; каким-то образом, похоже, сказанное его порадовало. – Тогда выпьем.
– За знакомство, – ослепительно улыбнулся Баки, протянув руку и похлопав Стива по плечу, тот откликнулся эхом:
– За знакомство.

***

– Прошло пятнадцать дней, – не в первый раз повторил Беннер, прокручивая в пальцах карандаш. – Чем можно так долго заниматься в Амстердаме?.. Нет, Тони, не хочу слышать, – тут же прервал он подобравшегося было Старка. – Мне просто интересно, собираются ли они возвращаться.
– Они отлично проводят время, – подал голос Сэм, убирая телефон в карман. – Барнс иногда отписывается. Сообщения выглядят, как будто он набирает их вслепую. Одним пальцем. Но это уже что-то, так что, ребята, у них все в полном порядке. Пишут, что нашли себе там компанию, какой-то чувак с металлическими когтями. Стив звонил, он говорит, этот парень похож на Барнса, если бы у Барнса не было нас с вами.
– Интересно, – Наташа, прищурившись, отвернулась от холодильника, в котором безуспешно пыталась найти что-нибудь покрепче. – Больше ничего не рассказывали?
Хороший вопрос; Барнс расписывал в красках каждый кекс с необычной начинкой, и квартал Красных Фонарей, и то, сколько раз и в каких позициях они с Кэпом «отлично отдыхали». Сэм мог бы до сих пор удивляться потоку подробностей, однако стоило всего-то осознать в один прекрасный момент – Барнс, пусть своеобразно, считает его другом.
С друзьями принято делиться личным.
– Нет, – твердо сообщил Сэм, отвернувшись к окну; он улыбался. – Больше ничего. Только то, что у них все прекрасно.
Иначе и быть не могло.

@темы: графомания, winter captain

---

деанон номер три

тут все остальное в малых формах.

писалось по заявке - для появления арта и косплея, собственно; в процессе вышло очень даже увлекательно - пытаться увязать мувиверс и обрывки комикс-канона, сделать это достаточно достоверно и вообще подумать над подрастающей сиротой наташей романовой. было внезапно, было интересно.

faith, 576 слов. наташа-подросток. сюда же на 2 левеле есть арт и косплей.

Она ничем не отличается от остальных подростков, гуляющих в жаркий июльский день на Мамаевом кургане, обычная девчонка: джинсы, майка, рыжие волосы рассыпаны по плечам; она легко могла бы принадлежать к одной из тех небольших компаний, где ребята угощают друг друга мороженым, отстаивают очередь в Зал воинской славы, улыбаются друг другу, хохочут, целуются.
Она сидит на бордюре, за спиной – Родина-мать, и больше всего на свете Наташе Романовой хочется сбежать отсюда подальше.
Она знает – за ней следят.

Вчера Россия и Китай подписали многолетний договор о сотрудничестве, завтра с благотворительным концертом в Москве выступает Пласидо Доминго, еще сегодня утром Наташа вытаскивала документы из чьей-то пустой квартиры в этом почти незнакомом городе; а уже после полудня – ничего особенного, один из тех редких дней, о которых говорят «выходной». Наташа, конечно, не согласна; вот у того парня, что обеспокоенно и громко, размахивая руками, рассуждает о поступлении в МГУ, или у девушки, на ходу уткнувшейся в тетрадь, – у них, школьников и студентов, бывают выходные или даже каникулы.
У Наташи Романовой вот уже десять лет расписание совершенно иное.
За ней наблюдают всегда, даже когда отпускают «погулять», прямо как сейчас; не дают забыть о том, что возлагают надежды, что обучают и тренируют не просто так.
Не для того, чтобы Наташа в один из выходных сбежала и не вернулась.
А с другой стороны – куда ей бежать? Об этом думать легко и иногда даже приятно, но дальше пустых размышлений дело все равно не зайдет; когда побег – в пустоту, он оборачивается провалом, этому Наташу тоже учили, и если уж уходить, то к кому-то.
А у нее – никого.

Это мог быть любой другой город, в Волгограде Наташа почти случайно; все вокруг кажется абсолютно, невозможно чужим. Она смутно помнит прогулки по тихим улицам, теплые руки матери и строгий голос отца; смутно помнит пожар и крики, и старинного друга семьи, казавшегося надежным и добрым, а потом передавшего ее, совсем еще ребенка, в руки КГБ, как очередной перспективный проект какого-нибудь министерства.
Гораздо лучше Наташа помнит, как ей говорили, что учиться будет интересно и весело, что все слова учителей очень важны и что она, Наташа Романова, растет, чтобы стать частью чего-то значительного; гораздо лучше она помнит бесконечные тренировки, и первые задания, и уколы, о назначении которых не имела ни малейшего представления.
Она знает, что завтра, пока очередная парочка беззаботных выпускников будет увлеченно целоваться где-нибудь на набережной, ей дадут новое особенно важное поручение; и она даже верит, когда в Службе внешней разведки считают, что Наташе уже полгода как шестнадцать, а значит, она способна мыслить разумно, готова к чему-то серьезному, не побоится действовать, пусть даже и под присмотром, но все-таки – сама.
Верить в это проще всего, потому что больше – не во что.

Наташа Романова осматривает местных и приезжих, бесцельных гуляк, по привычке – цепко и внимательно, это одно из тех домашних заданий, выполнять которые приходится всю жизнь; Наташа Романова притворяется такой же, как все, собирая волосы в хвост в поисках спасения от жары, аккуратно открывая банку лимонада, слегка улыбаясь при взгляде на молодую мать и ее смеющегося ребенка. У нее самой от матери – только цвет волос, а от детства – воспоминания об истлевшем в огне игрушечном медвежонке с глазами-пуговицами, и любой выходной дает время воспоминаниям вернуться; Наташа, как и всегда, просто хочет, чтобы этот день побыстрее закончился, чтобы можно было поскорее уехать.
Завтра начнется подготовка в группу защиты для какого-то видного политика, и тогда все ненужные мысли снова уйдут, а смутные желания покажутся нелепой, ненужной прихотью.
Все, что ей говорят, будет единственной истиной.

И сегодня – как, впрочем, и в любой другой день – Наташа Романова никуда не бежит.

мой любимый перевод просто не собиралась совершенно ничего переводить. на фб или нет, неважно. но мимо драббла не смогла пройти.

место, чтобы залечь на дно, 575 слов, перевод. сэм уилсон и мстители

Очевидно, поиски Зимнего солдата означают переезд в Нью-Йорк; и нет, черт возьми, Сэм Уилсон не будет жить в Бруклине.
– Нет, чувак, – втолковывал он. – Я, конечно, люблю тебя, но нет, черт возьми. Или Гарлем, или я не согласен.
Стив этого не понял, но какая уж разница. Он хотел отдать Сэму свой этаж в ужасной башне Старка, но, опять-таки, – нет.
– Я знаю людей в Гарлеме, – продолжал объяснять он.
Сэм должен был знать, что это предложение для Стива не имеет смысла, но по крайней мере для него самого этот аргумент был убедительным. В конце концов, для Стива все дело действительно было в Бруклине, а Сэм собирался жить там, где он знал хоть кого-то.
Так он вернулся в Гарлем.

***

В три часа утра в четверг раздался звонок в дверь.
– Если вы пришли, чтобы убить меня, возвращайтесь хотя бы часов через пять, – сообщил Сэм в домофон незваным гостям.
– Прости, Сэм, – послышался голос Наташи. – Нам нужно место, чтобы залечь на дно.
Да к черту все. Он впустил ее.
В этот раз с ней был другой мускулистый светловолосый супергерой. Он представился Клинтом и пожал Сэму руку, затем поморщился и встряхнул кистью, которая, как мог теперь заметить Сэм, была явно нездорового цвета.
Наташа пожала плечами:
– Ты бы видел того парня.
– Тех парней, – поправил Клинт. – Их было много. По крайней мере двадцать.
Сэм поднял бровь.
– Пятьдесят, – продолжил Клинт. – Возможно, пятьдесят.
Да к черту все, мысленно повторил Сэм.
– Я оставил свой выпрямитель для волос в Вашингтоне, – сказал он Наташе. – Он все равно волосы портит.
– Я тебя умоляю, – она усмехнулась. – Прямые волосы – это прошлый век.

***

Два месяца спустя Клинт появился вместе с Брюсом Беннером. Многие в Гарлеме знали, кто такой Брюс Беннер.
Сэм включил диск Энии, который, как он всегда объяснял, был у него только потому, что бывшая забыла его в квартире Сэма. (Это было ложью).
Клинт бросил на него взгляд.
– Слушайте, весь Гарлем благодарен огромному зеленому чуваку, который остановил другого огромного чувака, похожего на динозавра, и все такое, – сказал Сэм. – Но, если что, он не может разваливать мою квартиру. У меня нет денег, чтобы потом отстраивать здесь все с нуля.
Брюс выглядел… не зеленым в плохом смысле, но зеленым как от морской болезни. От похмелья или чего-то еще. Голова у него постоянно свешивалась вниз, и Клинт фактически удерживал его в вертикальном положении.

***

Брюс Беннер появился еще спустя двое суток, днем, в компании Тони Старка. Тони высмеял коллекцию дисков Сэма. Брюс починил протекавший душ.
Ладно, подумал Сэм, о'кей, вот так теперь выглядит моя жизнь.
Тони пришлось помочь с душем. В итоге они с Брюсом промокли насквозь и покинули квартиру в чистой одежде для бега Сэма.

***

Стив приехал с Зимним солдатом – «это Баки» – посреди ночи через пару недель. Сэм позаботился, чтобы в квартире были аптечки и печенье.
Примерно через час после их появления прибыли Наташа и Тор. Еще через десять минут – Клинт и Тони. Потом – Брюс.
– Всем достанется печенье и пиво, – объявил Сэм, как только открыл Брюсу дверь. – Это все, что у меня есть.
Зимний солдат – Баки – выглядел таким чертовски ошеломленным, что Сэм сделал ему в микроволновке попкорн, только чтобы заглушить внезапную потребность «накормить этого мальчика». Определенно, это было чем-то, что он унаследовал от матери. Она всегда кормила людей, которые выглядели как Зимний Cолдат.
Да. Вот такой была теперь его жизнь.
Супергерои, устраивающие вечеринку с ночевкой в его гостиной.

тоже перевод. это просто красивый, хороший, образный текст.

то, как ты выглядишь, 891 слово, перевод. стив/пегги, наташа, тони, упоминаются баки и говард

иногда

На клочке коричневой плотной бумаги – набросок женщины, высокой тонкой блондинки. Линии нетвердые, но шея прорисована правильно, как и элегантный изгиб руки, там, где она упирается в ключицу.
Стиву девять, и ему только что удался эскиз самой красивой леди (он еще слишком мал, чтобы понабраться слов вроде «дамочка» или «девка») на всем белом свете.
Первой любовью каждого мальчика должна быть его мать.

когда мне ужасно плохо

На открытке со Знаком Голливуда – карикатура на темноволосого солдата в форме и фуражке слегка набекрень. Он смотрит завистливо, с отвисшей челюстью на стайку красивых восхищенных девушек, собравшихся вокруг Капитана Америка, наряженного в костюм силача, парня со слишком идеальной улыбкой. Аккуратная надпись гласит: «Последний пригодный человек в Нью-Йорке выступает с гастролями».
Стив посылает Баки открытки с каждой остановки своего тура. Ему бы хотелось написать о том, в какую сюрреалистичную показуху превратилась теперь его жизнь, но, кажется, слова никак не складываются, так что вместо этого Стив просто отправляет остроумные каракули. Он так и не может собраться с духом, чтобы пригласить куда-нибудь хоть одну девушку из подтанцовки.
Баки не пишет в ответ; ничего страшного, у Стива ведь нет постоянного адреса. Кроме того, скорее всего, он просто занят. Не то чтобы они там в игрушки играли.

когда мир холоден

На внутренней стороне картонной папки – изобретатель стоит перед сложным на вид механизмом скрестив руки, поднятые плечи обтянуты рубашкой. Смелые, уверенные мазки – резкость, четкость, лихая ухмылка, никаких даже намеков на уязвимость.
Спустя десятилетия на полях отчета – другой изобретатель в точно такой же позе.
(От внимания Стива не ускользнуло, что он единственный из Мстителей, кто действительно получает документы на настоящей бумаге).
Тони, поймав его пристальный взгляд, говорит:
– Сделай фотографию, так надежнее.
– Эта шутка устарела, еще когда я был ребенком, – парирует Стив.
Невероятно, но они улыбаются друг другу.

я чувствую свет

В блокноте, который он хранит на кухонном столе, – танцовщица в изящной балетной позе с большим охотничьим ножом.
Оказывается, Наташа хранит бутылку водки в морозильнике.
В морозильнике каждого.
Стив бы не поверил, что водка есть и у него, если бы не увидел своими глазами, как Наташа вытаскивает эту бутылку с таким видом, словно чувствует себя как дома. Бутылка покрыта инеем, значит хранилась там уже какое-то время.
Стив никогда раньше не приглашал Наташу на кухню.
– Водка очень полезна, – как ни в чем не бывало рассказывает она, побрызгав прозрачной жидкостью на бумажное полотенце. – Даже если ты ее не пьешь, – она стирает пятна засохшей крови с его формы; звезда теперь кажется чище, чем когда-либо, блестящее серебро на синем фоне.
– Ловко, – задумчиво говорит Стив. Он немного вздрагивает, когда Наташа прикладывает чистую часть полотенца к углу его разбитого рта.
– Вот так в России и чистят балетные костюмы.
– Ты была танцовщицей, – Стив вспоминает, что читал упоминание об этом в ее деле.
– Нет, – ее губы изгибаются в легкой улыбке. – Но я должна была быть.
Каждый раз, когда Стив думает, будто знает что-то о Наташе, оказывается, что он ошибается.

(просто подумав о тебе)

В армейском блокноте – грубый, нечеткий набросок женщины в форме, сидящей на столе, ноги скромно скрещены в лодыжках. У нее темные волосы и длинные ловкие пальцы. Ее лицо было стерто уже несколько раз.
– Ты снова пошевелилась.
– Нет.
– Да.
– Смешно. Ничего подобного.
– Пегги! – в отчаянии восклицает он.
Она наклоняется вперед, всматриваясь в линии на бумаге:
– Боже мой, – говорит она. – Так не пойдет. Ты нарисовал меня без лица.
– Я знаю, это безнадежно.
– Мое лицо? – сухо спрашивает она.
– Нет!
Она смеется – это редкость, смех мимолетный.
– Придется вносить еще один сеанс позирования в расписание.
Стив хотел бы быть достаточно быстрым, чтобы успеть зарисовать эти ямочки, появившиеся вместе с улыбкой.
– Как насчет фотографии, с которой я мог бы работать? – спрашивает Стив, прежде чем застенчивость смогла бы взять над ним верх. То, что он вообще набрался наглости, чтобы предложить нарисовать Пегги, само по себе удивительно.
Пегги, потянувшись через стол, берет в руки запечатанный конверт, аккуратно вскрывает его ногтем.
– Я собиралась послать это своей сестре, – она разворачивает недавний выпуск Дейли Телеграф со статьей о женщинах в армии; придавливает книгой, чтобы убрать складки.
– Ты не должна…
– Все в порядке, – она отмахивается от возражений; кончики пальцев запачканы газетной бумагой, завитки и спирали на них появляются как по волшебству. – Где-то должна быть еще одна копия.
Стив не знает, как объяснить, что эта фотография будет бесполезной; выражение лица Пегги на резком черно-белом изображении слишком серьезное, почти отталкивающее. Он не агента Картер хочет нарисовать.
Надежно закрепив вырезку между страницами своего блокнота, Стив уверяет Пегги:
– Я верну фото, как только закончу рисунок, обещаю.
– Ты мог бы оставить снимок себе, – говорит она. – Уверена, ты сможешь найти ему применение.
Он может.

нужен был гет. написался гет. давно хотела бакинат, когда-нибудь после вторых авенджеров или третьего кэпа, если еще к тому времени буду писать, я бы попробовала развить мувиверсный бакинат во что-то масштабное. а пока что это потрахушки хд

семнадцать минут, 763 слова. баки/наташа, пост!зс

– Это твоя стихия, Романова, – замечает Баки, перехватывая у быстроногого официанта в черном жилете два бокала шампанского, передает один Наташе, – не моя.
Наташа улыбается одними губами, едва смачивает их алкоголем, стреляет глазами по сторонам; вокруг – бесконечная мешанина богатства, воплощение которого в двадцать первом веке не слишком-то отличается от двадцатого. Дорогие костюмы, длинные облегающие наряды, бриллианты в ушах прекрасных дам, ненавязчивая музыка от специально нанятого небольшого оркестра. Наташа среди всего этого выглядит неожиданно своей: невозможно длинные ноги на каблуках, черное платье, уложенные рыжие волосы, расшитая серебряными нитями маска прикрывает глаза; никто бы не смог заподозрить в ней специального агента.
Никто и не может.
– Вся эта мишура, – продолжает Баки, приобнимая Наташу за талию; медленно, аккуратно уводит в сторону, высматривая охранников – четверо в толпе, двое у главного входа, еще шестеро рассредоточены по коридорам. – Никак не привыкну.
– Привыкай, солдат, – они выходят из зала, оставляя мерно шумящий народ позади; Баки преувеличенно галантно, откровенно дурачась, распахивает перед Наташей дверь в одну из гостиных, подмигнув охраннику, проходящему мимо. – Иногда винтовка и нож – слишком топорная работа.
– Твоя правда, Романова, – насмешливый голос Старка в наушнике заглушает хлопок двери. – Еще семнадцать минут, если верить Уилсону, – Баки, быстро обежав взглядом помещение, резко, всем телом прижимает Наташу к стене; времени у них мало, хочется многого. – Через пятнадцать начну отвлекать господ хозяев.
– Понял, – усмехается Баки, нажатием кнопки на электронных часах отключая микрофон.
Хочется многого – забрать наконец нужные Фьюри документы, свалить отсюда побыстрее; хочется Наташу – до дрожи, до боли, иногда Баки думает, что вся его хваленая выдержка, приобретенная, въевшаяся с годами, – не более чем насмешка, пшик, когда дело доходит до женщин. Их много, все они хороши, Баки вспоминает это теперь.
Наташа помогает ему вспомнить; быстро, нетерпеливо лезет пальцами под рубашку, выдергивая ее из-за пояса, прикрывает глаза, когда Баки рывком задирает на ней платье, стонет, когда он лапает ее за задницу. Целует его – сама, первая, всегда первая, каждый раз как заново, Баки почти рычит, кусая ее губы, оттягивая нижнюю, пока Наташа возится с его ремнем, молнией, спускает брюки вместе с бельем; Баки рвет ее белье на ней – сорвав перчатку, опускает левую руку, не церемонясь, не спрашивая, Наташа хрипло хохочет ему в рот:
– Купишь мне новые.
– Еще чего, Романова, – ухмыляется, вводя сразу два; этими пальцами, предупреждал он не раз, можно убить. Внутренности разорвать на хуй, и ты просто сумасшедшая, если не понимаешь этого.
Наташа понимает, ее спокойная уверенность слишком заразительна, и ей больше не нужно просить самой; Баки двигает пальцами, даже не стараясь быть осторожным – получается само, – сгибает, вводит третий, Наташа откидывает голову, обнажая шею, закусывает губу, чтобы не стонать, сейчас нельзя, шипит только:
– Время.
Баки не спорит, он помнит, Наташа забрасывает ногу вверх, обвивая его талию, он поддерживает ее под коленом, левой рукой упирается в стену у ее головы, входит, забывая опять о резинке; мелькает дурацкая мысль – Уилсон вечно ржет, представляя, какие у Романовой были бы дети.
На хрен.
Двигается резкими толчками, губами уткнувшись в шею Романовой, покрывая ее быстрыми поцелуями, укусами, не глядя, куда придется; Наташа рвано дышит, цепляясь за его плечи, подаваясь навстречу, стоны – низкие, негромкие – пропадают на выдохе. Она вскидывается, и Баки опускает голову ниже, языком ведет по ключицам к груди, облизывает сосок – у платья слишком удачное декольте, – прежде чем подняться к шее снова, заглушить рвущийся наружу возглас; Наташа стонет опять, не сдержавшись, и он увеличивает темп – так, что удерживаются они на месте разве что чудом, а стена под напрягшейся левой ладонью начинает идти еле заметными, мелкими трещинами. Плевать и на это тоже – длинные ногти впиваются Баки в затылок, Наташа жмется губами к его виску, размазывая яркую помаду; Баки перехватывает ее поудобнее, поддерживая за бедра, вынуждая закинуть ногу выше, ухмыляется; Наташа распахивает глаза шире, и он отрывает от стены руку, зажимает Романовой рот, лишние меры предосторожности засели в голове, чистый автоматизм: Баки уносит самого, перед глазами темнеет, он сдерживается, только зубами впиваясь в плечо, не прикрытое тонким рукавом, но не хватало им сейчас зрителей.

– Животное, – фыркает Наташа тридцатью секундами позже, подбирая слетевшую туфлю; одергивает платье, комкает в руках порванное белье, подходит вплотную, засовывая его Баки в карман брюк; он ловит Наташу за руку, прижимая к себе. – Никакого уважения к женщинам, Барнс.
– Я очень уважителен, – возражает Баки, прикусывая ее мочку уха; сдвигает собственную маску со лба на глаза, жмет на часах кнопку. – Может, несдержан. Так говорят.
– Сто восемьдесят секунд, – отрывисто сообщает Сэм, – и в западном коридоре будет чисто. У вас не больше четырех минут, – голос его сбивается на полузадушенный хохот. – О, кстати, Наташа, к твоему сведению. Ты не выключила микрофон.
Наташа усмехается, отстраняется, деловито поправляя на Баки рубашку, заново завязывает галстук; пальцы ее замирают у шеи, губы – у подбородка.
– Я знаю, Сэм. Мог бы и не подслушивать.
– Гребаный извращенец, – комментирует Баки, взглядом указывая на дверь.
Шестьдесят секунд.

и третий перевод. очень странный текст. и снова не смогла пройти мимо, стив милейший вуайерист на планете.

единственная настоящая слабость, 384 слова, перевод. баки/наташа, стив

Там не на что смотреть: голая, порозовевшая от прикосновений кожа, изгибы тел, мускулов, случайно показавшееся лицо, или рука, или нога, или пальцы в волосах, – и он действительно не должен смотреть. Совсем не должен. Не должен стоять здесь, уставившись из полумрака общей ванной через щель слегка приоткрытой двери на своих друзей.
Но звуки тяжелого дыхания, периодической ругани, ворчания, стонов, шлепков, ударов рукой о стену – страсти, которая просачивается из соседней комнаты, – ошеломили его.
Там не на что смотреть, но ему и не обязательно видеть все. Стив считает, что частей тела и звуков более чем достаточно. Гораздо лучше, чем те картинки из интернета, которые Тони пытался показывать Стиву, чтобы «вылечить» его девственность. И настолько же душераздирающе, как то, что он прячет звуки собственного дыхания под воротником футболки, плотно зажатым в зубах.
Он знает, что не должен быть здесь. Смотреть с лихорадочным вниманием и мокрыми, пунцовыми от вины щеками, пока обе руки – его и ее – двигаются с тем же ритмом и страстью, что и тела в комнате. Он не знает, когда успел сползти на пол, когда в комнате стало слишком жарко, и ему пришлось приспустить штаны, сомкнуть пальцы на своем члене – на необходимости, желании, вожделении – и сжать.
Он не должен этого делать. Только не это. Только не здесь.
Но осознание этого не помогает, и Стив скользит пальцами дальше, дразня напряженные мышцы. Обе руки – его и ее – тесно сжимают кулак и скользят-трогают-поддразнивают, пока не оказываются скользкими от недель разочарования и целой жизни стыда.
Стыд и вина заставляют его сидеть на полу ванной; светлые, влажные от пота волосы прилипли к лицу, футболка с тем самым щитом вздернута вверх, штаны болтаются низко, спущенные с бедер. Так тихо. Так осторожно. Так отчаянно. Так необходимо. Смотреть на них. Кончать вместе с ними.
Беззвучно. Задыхаясь. Лицо и живот – влажные от следов его любви – блестят в свете, что пробивается через кусочек пространства между ними и Стивом. На мгновение он чувствует себя освобожденным от безумия, что сам взращивал внутри себя.
А потом свет погасает, и он снова остается один.

@темы: графомания, winter captain

---

деанон номер два

тут эванстэн.

мне скинули эту песню в качестве одной из заявок, и драббл я накатала незамедлительно. говорят, вышло атмосферно, ну и да, я люблю такое - ночь, дорога, телефонный разговор. рефлексия.

nightcall, 560 слов

Прослушать или скачать Nightcall бесплатно на Простоплеер

Темнота стирает границы.
Между днем и ночью, правилами и вседозволенностью, рабочим и личным, необходимым и желанным; темнота была самым большим детским страхом, позже – чем-то смутно и необъяснимо нелюбимым, а теперь ассоциируется всего с одним человеком. И пальцы зудят автоматически, на одних рефлексах, потому что за одной ассоциацией следуют другие и хочется прикосновений, их всегда – хочется, как не было ни с кем и никогда. Есть что-то болезненное в желании трогать – ладонями по плечам, губами по шее, подбородком по виску, языком по ключицам; так пытаются распробовать редкий деликатес, стараясь как можно дольше растягивать один-единственный момент.
Самое первое послевкусие.
И пальцы все еще зудят; Крис облизывается, все эти мысли не вовремя, потому что человек этот далеко, а Крис – в машине, по пути из ниоткуда в никуда. Ночью таким кажется самое обычное шоссе в Бостон; самая обычная дорога представляется кинематографично, кадрами из плохо снятой мистической драмы. В подобные моменты кажется, что откуда-то с обочины выскочит, врежется в лобовое стекло какое-нибудь чудовище, но на самом-то деле все монстры – только у людей в головах.
Шумят, шипят неразборчиво, хотят чего-то.
Крис крепче обхватывает пальцами левой руки руль, правой – тянется к бардачку; всю жизнь его учили, что за рулем не стоит разговаривать по телефону.

– Ты сменил часовые пояса?
– Что?
– Время, Эванс. Три часа ночи уже.
– Ты все равно не спишь.
– Не сплю. Подожди, – из трубки слышен смутный, неразборчивый гул – музыка, голоса; типичные звуки вечеринки сплетаются в один, и Себастиану, похоже, приходится перекрикивать, но наконец гул совсем отдаляется. – Ага. Ты ни с кем меня не перепутал? С девушкой своей например?
– Если бы хотел позвонить ей, так бы и сделал, – свет фар от случайной машины на встречной полосе бьет в глаза; Крис раздражается больше на себя, чем на собеседника, все это так глупо, он понятия не имеет, зачем звонит. – Как дела?
– По-старому, – щелчок зажигалки. – Тренировки начались, пить запретили, требуют что-то делать с волосами, чтобы быстрее росли. Тебя уже ждут, кстати. Тренер про Капитана Америка все уши прожужжал.
Себастиан говорит долго, неторопливо, выдерживая паузы, – низкий мягкий голос; Себастиан разговаривает так только наедине с кем-то, Крис помнит, и всегда меняет тон, стоит хотя бы одному еще человеку вмешаться в диалог. Себастиан говорит долго, и самые обычные, будничные вещи звучат чем-то потусторонним, как сказочный сюжет; от этого клонит в сон, и разговаривать по телефону за рулем действительно не стоит, но Крис, как можно внимательнее следя за дорогой, не может заставить себя нажать на кнопку отбоя.
Эти звонки из ежемесячных превратились в еженедельные, и, единожды начав, Крис не может уже прекратить, разучился останавливаться вовремя.
– ...в общем, они издеваются все, надираются в хлам у меня перед носом. Эванс, когда ты в последний раз расслаблялся?
Отличный вопрос.
– Не помню, – Крис барабанит пальцами по рулю, включает поворотник; Бостон уже близко. – Может, сейчас, – он разрешает себе не следить за языком, это просто, когда не смотришь в глаза. – Я скучаю.
Себастиан на другом конце провода смеется – непривычно хрипло, и Крис представляет запрокинутую голову, закушенную губу, прищуренные глаза, тлеющую сигарету на краю пепельницы.
Все эти мелочи.
– Так приезжай уже.

Темнота стирает границы.
Между днем и ночью, правилами и вседозволенностью, рабочим и личным, необходимым и желанным; темнота ассоциируется всего с одним человеком, и какой, к черту, Бостон, Крис виделся с семьей совсем недавно, они всегда могут приехать в Лос-Анджелес, могут позвонить, могут подождать еще, – пусть даже он обещал, пусть так не делают взрослые люди, но Крис едва дожидается возможности не нарушать правила дорожного движения, прибавляя скорость.
Он разворачивает машину.
Впереди – Нью-Йорк.

снова рефлексия, но потяжелее. как вырванный момент из чьей-то головы.

free to choose to see the sign, 417 слов

Прослушать или скачать Where Do We Draw The Line бесплатно на Простоплеер

Серый – цвет одиночества.
Это штукатурка на невыкрашенных стенах студии, и высохший после ночного дождя асфальт, и небо, скрывающее за тучами солнце, и папка с распечатанным новым сценарием. Это цвет, который возникает повсюду, стоит смешать несколько красок, и он не означает никаких крайностей.
Ни позитива, ни негатива; серый – цвет стремления к стабильности, до которой никак не получается добраться.
Крис придает значение символике, и когда в его жизни серого цвета становится много, он рад, потому что это – цвет спокойствия.
Цвет, делающий его менее уязвимым.
– Умеренность, – говорит Крис. На нешироком балконе лондонского номера прохладно этим вечером, где-то неподалеку распевают шутливую песенку дети, фонари на столбах еще не горят; Крис опирается о перила, наклоняясь вперед, это почти опасно. – В дзен-буддизме все об этом. В восточной живописи – много об этом. Как можно меньше туши, как можно меньше мазков, легкость, простые линии, они все рисовали так, знаешь. Чем меньше ты отдаешь, чем меньше добавляешь подробностей и лишних деталей, тем больше энергии сохраняешь в себе. Изображаешь вещи такими, какие они есть. «Береги тушь как свою собственную жизнь», или что-то вроде.
– Я думал, дзен-буддизм – это о легкости, – Себастиан вытягивает ноги, сидя прямо на полу, так, что пятки упираются в перила. – О том, чтобы упростить, а не заморочиться. А ты заморачиваешься, – Крис слышит смешок, и ему не надо оборачиваться, чтобы видеть кривоватую усмешку. – Твоя татуировка, и интервью, и наброски, которые ты показывал. Слишком много думаешь, Эванс. Перестань.
Серый – это любимая толстовка Себастиана, и спортивные штаны Криса, и пепел, оставшийся на дне пепельницы, и купленный в ближайшем магазине карандаш. Это глаза Себастиана в вечернем полумраке, и слабо прорисованный набросок, где он курит, глядя в окно, и туман на вчерашних съемках. Серый – цвет стремления к установлению порядка в жизни, общении, эмоциях – без реальных попыток этого достичь.
Серый – цвет умиротворения.
Цвет борьбы с беспричинной тревогой, и лишними мыслями, и слишком большой вовлеченностью в происходящее.
– Хватит, – просит Себастиан, когда Крис рассказывает о встрече с продюсерами, которые настойчиво обсуждали с ним заключение новых контрактов; на Криса давят, не нагло, но слишком ощутимо, и он лучше снова пошел бы к психотерапевту, но не готов стучаться в кабинет незнакомца; а Себастиан слушает внимательно, не перебивает почти, только говорит наконец: – Хватит.
Он поднимается с пола, подходит со спины, протягивает руку, прикладывает к губам Криса указательный палец; матовые серебряные – серые – кольца на его руках.
Серая краска на перилах, и вывеска магазина напротив, и хмурое небо.
Крис придает значение символике далеко не всегда, но, когда он ищет спокойствия, в его жизни есть человек, рядом с которым это имеет смысл.
Серый – это потребность в стабильности.
Цвет тишины.

написано в мае - все тогдашние штампы вам в лицо. прямо вот ин да фейс, я серьезно. мне этот мини уже не нравится категорически, это уже совсем не мои эванс и стэн, но что поделаешь хд

стена, 2815 слов.

Между ними – стена.
Такая толстая, что и слепой бы заметил.
Журналистам нормально, фанатам тоже; достаточно пары объятий на камеру, одной шутки во время пресс-конференции, небрежно брошенного «мы сдружились на съемках», и люди хавают даже это. Хотят большего, конечно, к фансервису публика привыкла очень быстро, и потому смотрят жадно, ловят каждый случайный взгляд, каждую улыбку.
Брат советует не париться.
Советует уже не в первый раз; говорит – не понимает, почему Криса это все еще волнует. Разумеется, людям нужно давать то, чего они хотят. Разумеется, люди хотят представлять себе двух известных на всю страну мужиков в одной постели. Разумеется, раздетыми.
«Крис, давно пора привыкнуть».
Он-то привык, вот только промоушн «Зимнего солдата» вытягивает из него все соки.

– Есть ли в вашей фильмографии особенно любимые роли? Такие, к которым, может быть, хотелось бы вернуться?
Крис и так рад, что им редко дают совместные интервью, потому что рядом со Стэном ему не по себе; но в этот раз между ними не сажают даже вечно взбудораженного Энтони, да и разговор вряд ли можно назвать позитивным. Себастиан скрещивает руки на груди, смотрит на журналистку, как обычно, заинтересованно – от этой фальши Крису всякий раз просто тошно.
Он понимает, что снова должен тащить все на себе.
– Капитан Америка, – говорит он и смеется вместе с журналисткой; Крис знает, беспроигрышный вариант – упомянуть то, что зрители по крайней мере помнят. – И Джонни Шторм. Отличные парни.
– Забавно вышло, – девчонка, совсем молоденькая, с готовностью кивает. – Сначала «Фантастическая четверка», теперь «Капитан».
– Кто мог знать, – Крис улыбается так, что зубы сводит.
Все хорошо. Всем радостно. Всем весело.
– Себастиан?
Стэн, как всегда, подвисает на пару слишком долгих секунд; Крису очень хотелось бы оказаться на его месте – на месте человека, которому совсем не обязательно каждую секунду выдавать новый бред в ответ на не менее бредовые вопросы. Которому позволительно молчать, равнодушно пожимать плечами и выдавать бесконечные «эээ», и его все равно будут любить.
Себастиана Стэна теперь любит чертова куча народа.
– Не могу, знаете, похвастаться чем-то…ммм… особенно известным, – говорит наконец Стэн, и Крис слышит в этом ответе всю ненависть к миру. Или конкретно к нему, Крису, попробуй еще пойми. – Хорошо, нууу... например, Джефферсон, Шляпник. Ти Джей Хэммонд. Джек Бенджамин.
Крис понятия не имеет, что это за набор случайных имен.
Журналистка радостно улыбается:
– То есть вы человек без предрассудков?
Себастиан склоняет голову к плечу, посмеиваясь, и Крис будто настраивается на радиоволну, по которой транслируют одну и ту же фразу.
Бредовые вопросы. Очень бредовые вопросы. Перестаньте. Просто перестаньте.
Крис давно уже никому не говорит об этом, но он всегда чувствует то же самое.
– Получается, да. Что-то вроде.
Крис который год не может взять в толк, что с Себастианом Стэном, черт его побери, не так.
– Дура, – вполголоса говорит Стэн, когда журналистка скрывается за дверью. – Какая же дура.

Рукопожатия недостаточно.
Недостаточно тысячам любопытных глаз, недостаточно Крису Эвансу; он улыбается во все тридцать два, демонстрируя полный восторг от очередной встречи со Стэном, обнимает, сжимая плечо.
– Хватит, – выдыхает Себастиан прямо в ухо; вот только Крис упрям: похлопывает Себастиана по пиджаку, приглаживает и без того отутюженный галстук, медлит, прежде чем сделать шаг назад.
Он не знает, чего хочет от Себастиана.
Хочет прикасаться к нему каждый раз, как видит; хочет смотреть на него, когда тот улыбается; хочет прижать к ближайшей стенке в те редкие моменты, когда Себастиан искренне смеется, – словить этот чертов смех с его губ, так, чтобы было больно.
Хочет вернуться на съемочную площадку и еще пару раз ударить Стэна сильнее необходимого; хочет свалить на другую планету всякий раз, когда они проводят вместе больше пяти минут.
Крис не знает, действует ли Себастиан так на всех, или ему особенно повезло.

Между ними – стена.
И она прозрачная.
Можно смотреть – нельзя трогать; Крису не нравится эта фиксация. Она отравляет его жизнь, по-настоящему, как будто в воздухе рядом с Себастианом распыляют что-то токсичное вперемешку с феромонами или черт знает чем еще – не получается надолго отвести взгляд.
И Крис смотрит, сам себе напоминая сталкера, который пытается ловко скрываться, только не факт, что хоть кого-то этим обманывает.
Крис смотрит, как Себастиан щурится, ослепленный вспышками камер, поворачивается в нужную сторону, когда выкрикивают его имя, лениво и неохотно, будто делая всем одолжение. Крис смотрит, как Себастиан почти засыпает на очередной конференции, и снова сцепленные в замок руки, взгляд исподлобья, полное равнодушие к происходящему – радуйтесь, мол, что я вообще пришел. Крис смотрит, как Себастиан закусывает губу, приобнимая Энтони на красной дорожке, – даже на расстоянии нескольких метров отлично видно, как он устал.
А потом Себастиан вдруг поворачивает голову, совсем немного, ловит его взгляд; под этим взглядом Крис чувствует себя кроликом.
Тем самым, которого в следующую секунду сожрут.

– Смотри, он заснул, – они летят в Лос-Анджелес, и, разумеется, место Себастиана в салоне бизнес-класса – по соседству; он откинул голову, прикрыв глаза, и, похоже, действительно спит.
Энтони по правую руку от Криса, как обычно, напоминает пятилетнего – кого еще может волновать, что другой человек, о боже, спит.
– Я бы тоже не отказался, – улыбается Крис; им лететь еще три часа, а Энтони слишком бодр – настолько, что смотреть неприятно.
Крису вообще не нравится эта ситуация; чем больше он выкладывается на промо, сияя во все стороны улыбкой и забалтывая каждого встречного, тем чаще ему хочется просто в конце концов остаться уже одному.
Или снять напряжение – любым доступным способом.
Самое страшное, что Крис прекрасно знает, каким.
– Раз мы не спим – он тоже не должен, – не успокаивается деятельный Энтони, весь из себя живчик, в постоянном движении, – разбуди Стэна, поболтаем.
– Тебе что – пять лет? – не выдерживает Крис, стараясь, чтобы звучало добродушно. – Мы все устали, пусть себе спит.
– Только коснитесь – головы откручу, – не открывая глаз, сообщает Себастиан в пространство, и Энтони радостно смеется.
Крис продолжает смотреть.

На ближайшие дни график абсолютно пуст.
Было бы неплохо поехать домой и, к примеру, проспать пару лишних суток, но Крис вместо этого тянет прощание с Себастианом, хотя подозревает, что, когда они перестанут видеться, станет намного легче.
Что-то непонятное перестанет наконец сдавливать мозг Криса; а еще он, может, найдет себе девушку.
Пора бы уже вообще-то обзавестись девушкой, вместо того чтобы искать взгляд Себастиана Стэна; боже, он просто жалок.
– Хочу надраться, – говорит Стэн, когда молчание затягивается. – Не пил тысячу лет с этой гребаной ролью, – он смотрит на Криса оценивающе, смотрит так уже не впервые – Крис каждый раз подмечает такое, как маленькая девочка, отчаянно мечтающая лишиться девственности с первым красавчиком старших классов.
Ловит несуществующие намеки.
Или существующие – со Стэном ни хрена не угадаешь.
– Поехали в клуб? – он предлагает это так, словно они с Крисом только и делают, что шатаются вместе по тусовкам. – Что-нибудь с приличным фейсконтролем, чтобы там не доставали.
– Я по клубам не ходок, – пожимает плечами Крис; ему совсем не улыбается смотреть на Себастиана еще и в клубе.
Ему, мать его, и так более чем достаточно.
– С тобой так весело, – Стэн закатывает глаза и, против ожиданий, приближается на лишний шаг, одним махом нарушая зону комфорта. – А я все думал, что скрывается за этой улыбкой, – сосредоточенно закусив губу, он смотрит на Криса, как ученый на лабораторную мышь, – ну, когда ты скалишься хуже Фассбендера. И нихрена там нет, сплошная скука. Давай, еще увидимся.
Крису хочется сказать: «И это говорит человек, в чье хорошее настроение слабо верится». Крису хочется сказать: «И это говорит человек, который ведет себя так, будто все его бесят». Крису хочется сказать: «Да пошел ты, в самом деле, и хватит мотать мне нервы, хотя, может, ты и не специально».
– Выпить можно и у меня, – в конце концов произносит он вполголоса; поднимает брови, уверенный, что услышит отказ; усмехается вызывающе: – Поехали?
Себастиан кивает с таким видом, как если бы ждал приглашения с самого начала.
Крис, распахивая дверцу автомобиля, злится то ли на Стэна, то ли сам на себя.

Между ними – стена.
Все еще нерушимая.
Журналистам нормально, фанатам – тоже, а вот Крису хотелось бы, чтобы гость в его доме был хоть немного похож на обычного человека.
– У тебя вообще есть друзья? – спрашивает он, отпирая двери, и Себастиан немедленно изображает этот свой вежливый интерес, как перед журналистами.
Вы что-то сказали? Как охуительно интересно.
– Что за дебильный вопрос? – Стэн на ходу скидывает куртку, бросает прямо на пол, и Крис смотрит, как торчат лопатки, угадываются мышцы под тонкой футболкой. – Бар у тебя где?
– Прямо, налево, – Крис не знает, что они забыли рядом друг с другом, – там, где двери стеклянные.
Они не друзья, не приятели, а на ближайший год – даже не коллеги.
У них не слишком много общих тем, а еще – Криса не привлекают мужчины.
Впрочем, думает он, кто сказал, что Стэн вообще человек?
– Нихуя себе! – слышится из столовой, выход из которой ведет на террасу. – Бассейн, – когда Крис заходит, Себастиан направляет на того указательный палец, это выглядит обвинением, – огромный чертов бассейн. Огромный чертов дом. Моя мама тебя обожает. Расскажу ей, что ты типичный житель Голливуда.
– Завидуешь? – Криса будто прошибает осознанием, тем, что на самом деле жило в нем еще с первой встречи; по взгляду Стэна абсолютно ясно, что Крис попал в точку.
Но не проходит и секунды, как из глаз Себастиана исчезает злоба – появляется любопытство, которого Крис по отношению к себе не видел еще никогда; не тот интерес исследователя, готового препарировать очередную пойманную для опытов лягушку.
Нормальный, живой человеческий интерес.
А потом ощущение пропадает, потому что Себастиан облизывается, и Крис снова может только пялиться на его невозможное лицо.
– Я же большой мальчик, умею принимать поражения, – Стэн запрокидывает голову, присасываясь к бутылке, обхватывая губами горлышко.
– Блять, – кажется, Крис сказал это вслух; кажется, ему все равно.
Он никогда еще не встречал человека настолько закрытого – и настолько же откровенного, до полного бесстыдства.
– Блять, серьезно, прекрати, – он не хотел просить, но просит; Себастиан всего лишь пьет, всего лишь виски, а у Криса уже ощущение, будто они оба стоят тут, раздетые догола, и это значит только одно – совсем скоро он не сможет терпеть.
– Прекратить что? – он специально, теперь Крис точно знает, он специально делает это: проводит языком по нижней губе, слизывая каплю.
Нахрен все, думает Крис.
Нарывается – получит.
– Зачем ты приехал? – в этот раз он первым подходит ближе, чем следует, отнимает виски, делает глоток; когда-то, в школе, девчонки называли это поцелуем.
Поцелуем через бутылку.
Крис слишком давно не школьник; этого мало, это просто смешно.
– У меня все просто, – да, этот парень не любит стандартные ответы, каким бы ни был вопрос. – Когда есть, что брать, – беру, - Стэн смотрит на Криса, его взгляд темнеет, и ясно как белый день, что он хочет. – Когда хочу отдать – отдаю.
Крис едва не выпускает бутылку из ослабевших пальцев, чудом успев поставить на столешницу:
– Это, типа, загадка, которую я должен отгадать?
Себастиан молча придвигается вплотную, грубо хватает за плечо; Крис отвечает на поцелуй не задумываясь.
Он бы даже сказал «спасибо», если вообще сможет когда-нибудь дышать.

Между ними – стена.
Осыпается наконец осколками битого стекла.
Крис не знает, как они добрались до пустой спальни, когда успели избавиться от одежды; в этой мешанине рук, губ, языка, обволакивающих, осаждающих со всех сторон, мешающих соображать, Крис может только ловить свои и чужие стоны, хватать за пальцы – или за что придется; они не отлипают друг от друга вообще, отстраняясь только чтобы вдохнуть, хотя Крис не делал бы и этого. Стэн целуется, как в последний раз, как будто через час наступит апокалипсис, а он еще ни разу в жизни не трахался, спешит восполнить упущенное; потому что это не поцелуй – это секс в чистом виде, Крис мог бы кончить прямо сейчас, и, может, у Себастиана много талантов, может, он отличный актер, – целуется он точно как гребаный бог.
Или дьявол, Крис еще не решил, он не станет думать об этом сейчас.
О чем-то думать в принципе – кроме Себастиана.
– Тормозишь, – шипит Стэн, и стена рушится; Крис ловит его желания на лету, точно знает, что делать; пихает на кровать, и как, черт возьми, хорошо, что можно не осторожничать, выискивая в себе больше нежности, чем есть.
Нежность – последнее слово, которое пошло бы Себастиану.
Глаза у него безумные, сверкающие, яркие – никогда еще Крис такого не видел, и если, чтобы это продолжалось, им нужно потрахаться, – ну так никто и не против; Крис падает сверху, тянет руку, обхватывает оба члена сразу, у него стояк, как у свихнувшегося от гормонов подростка, и, в общем-то, похуй; Стэн кусает губы, свои и Криса, лижет, снова кусает, беззастенчиво, открыто, куда уж открываться еще больше – а у него получается.
– Тормозишь, – повторяет Себастиан, дыхание рваное, взгляд пьяный, и Крис почти рычит:
– Торопишься? – двигает рукой, раз, другой, еще, еще; Стэн стонет протяжно, во весь голос, запрокидывая голову; подставляет шею, и Крис тут же приникает губами, зачем-то пытается быть осторожным, только Себастиан раздраженно бросает:
– Я не стеклянный.
Крис всегда был хорошим мальчиком.
С ним не случалось ничего настолько же сумасшедшего.

– Я сверху, – говорит он, потому что думает, что это не очевидно; Себастиан вместо ответа хватает его руку, так, что Крис лишается опоры, валится сверху, другая рука все еще зажата между телами, и как же хорошо, как – же – хорошо.
– Да что ты, – Стэн смотрит прямо в глаза, облизывая его пальцы, каждый по очереди; у Криса просто башню срывает. – Так делай уже, – и снова – невозможно быть более откровенным, а у Себастиана выходит, – делай уже, блять, что-нибудь.
И он делает.
Проталкивает палец, боже, да, то, что нужно, и Себастиан стонет на выдохе, притягивает к себе, нажимая на затылок, слизывает пот над верхней губой; Крис не знает, как вообще это делать, это не его, он не трахается с мужиками, он и с женщинами не трахается так, но Себастиан снова стонет ему в губы, и отпадают любые вопросы.
– Еще, – требует, вновь делая себя хозяином положения, и Крис вводит второй, уже совсем забывая об осторожности – им обоим плевать; он оставляет на шее Стэна засосы, один за другим – так, чтобы запомнил, чтобы на следующий день не ходил с этим своим похуистичным видом, чтобы в зеркало смотрел – вспоминал.
– Я сейчас сдохну, – Себастиан цепляется за волосы Криса, еще немного – выдернет нахрен; Крис с ним согласен, сдохнуть можно в любую секунду, и что там про апокалипсис? – Давай.
От Себастиана немного пахнет потом и виски, очень много – сексом, Крис дуреет совсем от этого запаха, толкаясь внутрь; Стэн раздвигает ноги шире, и Крис почти вспоминает свои идиотские вопросы брату насчет возможностей мужской анатомии, но ни одну мысль не выходит додумать до конца; по лицу Себастиана видно – ему больно, да, но как же, черт возьми, он от этого кайфует.
– Ты невозможный просто, – выдыхает Крис куда-то ему в плечо, и Себастиан тянет его за волосы, заставляет поднять голову, снова целует, как будто ему мало, ему всегда мало; смеется – дьявольски, нечеловечески, возбуждающе.
Он все делает возбуждающе и давно уже поймал этим Криса, как рыбку на крючок.
– Сука, – он все смеется, и это лучше любого глупого «люблю» от очередной девчонки в постели Криса. – Быстрее.
И Крис входит до конца – надо, наверное, дать привыкнуть, но надолго его не хватает; он двигается быстрее, еще быстрее, Стэн комкает пальцами простыни, другой рукой цепляется за плечи, руки, спину, зажимает, точно оставляет синяки; Крис не остается в долгу, кусая у самых ключиц, замедляет темп, – ускоряет снова, как только слышит протестующий стон; за эти звуки он что угодно готов отдать, и зачем человеку, который так стонет, целуется, трахается, бьет одним взглядом, – зачем ему вообще делать в этой жизни что-то еще?
Крис уже на пределе, а Себастиан – на пределе всегда, теперь Крис знает, Себастиан этим живет; он ловит еще один поцелуй, хочется, чтобы медленный, чтобы растянуть подольше, – но Крис двигается слишком быстро, и выходит смазанно; Стэн оттягивает его нижнюю губу зубами, держит так, блять, держит, пока Крис оставляет на его боку синяки от пальцев, – взгляд ищущий, требовательный, поплывший совсем, и Крис накрывает рукой его член, обхватывает, – достаточно пары движений, прежде чем Стэн кончает.
Крис – за ним, впервые в жизни не заботясь куда.
Кровать, простыни, живот Себастиана – похуй.
Стэн заводит руку за голову, пытается отдышаться – мокрый, потный, запачканный, расхристанный, растраханный весь, все еще бесстыдный; Крис думает: неужели он так со всеми.
Неужели ему вообще все равно.
Он, конечно, не спрашивает, да и кому нужны разговоры, когда Себастиан вновь этим своим невозможным движением облизывает припухшие, искусанные губы, и кажется, что если не поцеловать его – точно можно прощаться с жизнью.
Они наконец целуются неторопливо, лениво, торопиться теперь вроде бы некуда; Крису в самом деле не хочется прекращать – это был лучший секс в его жизни, а еще где-то внутри поселяется гадкое ощущение, что, когда они встанут с кровати, все вернется на круги своя.
Стэну, наверное, плевать на такие тонкости, потому что он отстраняется сам.
– Давно хотел? – спрашивает так, будто Крис купил в магазине торт.
А, собственно, смысл врать.
– Столько не живут, – криво усмехается Крис, откидываясь на спину, и Себастиан опять ржет, хрипло и довольно, насколько вообще оттраханный мужик может быть довольным.
Крис и не представлял, что может – так.
– Сигареты есть?
– Я не курю.
– А, я забыл, – Стэн потягивается, как налакавшийся молока кот, переворачивается на живот, касается губами груди, прикусывает сосок, как бы между делом. – Хороший парень Крис Эванс.
Крис устал, но готов завестись в любую секунду, если чертов Себастиан Стэн не остановится.
– Уж получше тебя, – говорит Крис с непонятным подростковым желанием оставить за собой последнее слово, только Стэн не дает: вскидывает голову, смотрит все так же пьяно – и пусть смотрит так всегда.
Своим живым, настоящим, откровенно блядским взглядом Себастиан уничтожает все остальное, что есть вокруг, и Крис знает, что входит в это «остальное».
И будь что будет.
– Я в куртке оставил, – Стэн подтягивается, чуть морщась, ухмыляется, шепчет в губы: – Сходишь?
Крис бьет его в плечо – прямо по одному из свежих синяков, но идет без вопросов.

Между ними – стена.
На самом деле ее легко сломать, и только Крис Эванс знает – насколько.

у эванса кинк на военную форму. написано исключительно ради этого кинка, он не мой, но было забавно хд

о пользе реквизита, 626 слов

– Блядь. Блядь. Блядь. Эванс. Ох, блядь.
Словарный запас Стэна за последние полчаса сузился до пяти-шести слов, и Крис не смог бы сейчас посмеяться над этим. Он и слова-то не в состоянии вымолвить, пока Стэн вколачивается в него: выскальзывает и входит тут же на всю длину – каждый раз, как остервенелый, как безумный.
Как будто ждал.
– Блядь, – новый резкий выдох, новый вздох, Крис обхватывает Себастиана ногами крепче, притягивая на себя, от суматошного движения брюки Стэна – форменные, армейские, реквизитные – скатываются, болтаясь в районе щиколоток. Похуй.
Кто бы мог подумать, сказал Стэн полчаса назад – простонал, прошептал в губы, когда Крис вбил его в стену номера, припечатал всем собой, отшвырнув ненужную часть формы, стянув широкий черный ремень, сбив рукой фуражку, – что ты так прешься от мужиков. От мужиков из армии, Эванс, серьезно, это же пиздец, ты же сам как они.
Дело не в армии, хотелось сказать Крису, но он предпочитал не объяснять.
Дело в форме.
– Ооо, мать твою, – шепчет как заведенный, без остановки, пальцы Криса цепляются за пуговицы темно-зеленой рубашки, расстегивая, срывая; он тянет Стэна на себя за ослабленный галстук, Себастиан кусает за плечо, целует куда-то: то в шею, то в скулы, то вообще мимо.
Как и Крис, не соображает ни хрена; толчки становятся короче и чаще, всех возможных звуков извне будто не существует, остаются только бесконечная брань, отчаянные вздохи, рваные выдохи, ритмичные шлепки.
Гребаная форма.
– Эванс, ты пиздец, – Крис ловит наконец нормальный поцелуй, мокрый, горячий, настойчивый, он словно старается передать свое безумие изо рта в рот, говорить все еще не выходит; Стэн поднимается с колен, нависая теперь над кроватью так, что Крису приходится задрать ноги выше – неудобно ни черта, зато обзор лучше, – и он шарит рукой где-то справа, хватает забытую фуражку за козырек, притягивает Себастиана за шею:
– Надень, – сам надевает на голову, фуражка сидит криво, сдвинута набок, практически так же, как в представлении режиссера сдвигал ее Баки Барнс.
Крису плевать на Баки Барнса.
Может, дело в старых военных фильмах, которые он в старшей школе отсматривал пачками. Может – во временном помешательстве Скотта: брат когда-то три месяца трахался с военным и рассказывал об этом всем, кто желал и не желал его слушать; Крис не желал. Он вообще не знает, как так получилось.
Вообще не знает, как вышло так просто – стоило месяц глазеть на Себастиана в гребаной форме, подглядывать на примерках, молчать, мать его, чтобы однажды «ради шутки» поспорить, что Стэн не сможет стащить у костюмеров ненужный уже костюм. Не сможет надеть. Не сможет проехать так до самого отеля.
Кто бы знал, что объяснять ничего не понадобится.
Стэн двигается размашисто, ладонями обводит бока Криса, спускается на ягодицы, разводит шире, сжимает – бросает взгляд вниз и ухмыляется, выдавая очередное:
– Блядь, – что он может там видеть, задницу, собственный член, это хуже, чем в самой дерьмовой порнушке, но, – охуеть, – Стэна явно устраивает.
Криса – тем более; он на выдохе, на одном сплошном стоне подается вперед, вверх, приподнимаясь, почти садясь, Себастиан тут же притягивает его вплотную, валится сверху, опуская обратно, едва не вгрызаясь зубами в мочку уха, его фуражка совсем съезжает, того и гляди – упадет; только никто не смотрит.
Крис кончает – с громким, опасно громким криком, – выгибается, пальцами впивается в плечи Стэна, обтянутые рубашкой, губами – в его шею, вырывая новый крик, теперь уже чужой; Себастиан не торопится, его член все еще внутри; чертов армейский ремень – вместо подушки у Криса под головой, и тому все еще не на что жаловаться.
– Кажется, – Стэн фыркает, с удобством укладываясь сверху, губами собирает капли пота с груди Криса, – эту форму придется вернуть.
Крис, приподняв голову, косится на рукав Стэна, ухмыляется широко:
– Я ее порвал.
Может, если бы не съемки, не реквизит, не костюмы, не зеленый цвет разных оттенков, не гребаный козырек – он бы вообще не обратил на Себастиана внимания, не сошел бы с ума.
Теперь уже поздно.
– Ну, – Стэн наконец отстраняется, подтягивает штаны, пытается застегнуть, у него немного дрожат пальцы, – значит, повторим.
Точно, поздно.

@темы: графомания, дитя дьявола, эванс

---

деанон номер раз

лол, попытаюсь раскидать написанное по категориям в несколько постов. делать-то мне нечего больше

в общем, тут старбаксовые драбблы и мини. все под катом прямо в посте.

cамый первый из написанного на фб. стив в поисках баки вспоминает былое.

memory lane, 787 слов

Прослушать или скачать Glenn Miller Moonlight Serenade бесплатно на Простоплеер

Стив уже привык отставать на полшага, привык к тому, что поиски могут затянуться.
У него есть только один вариант – продолжать.

Ночью Стиву снятся кошмары: военное время, обидно свистящая итальянская публика, уничтожение штаб-квартир Гидры, злополучный поезд; днем у Стива – самые светлые воспоминания, которые он только может выудить из закоулков памяти, и, когда выдается свободный час, Стив смакует их, как гурман – необычное блюдо.

Перед глазами у него – расцвет Великой депрессии. Как раз тогда их дружба с Баки получила свое развитие; тогда Стив, совсем еще мальчишка, не видел между ними особых различий, тогда он еще пытался звать Баки Джеймсом, а тот отучал. Мать крутилась как белка в колесе, хватаясь за любую работу, которую только могла получить, и Стив старался быть взрослым, говорил, что справится сам, нередко уходил ночевать к Баки, который укладывался то на диванные подушки, то попросту на пол, не давая спорить.
– Не дури, Стиви, – уже тогда улыбка у Баки была светлая, солнечная, задорная, и в школе он слыл одним из самых умных и определенно самым задиристым. – Не будем мы меняться местами, вот лучше послушай!
Они засыпали только к утру, потому что Баки пересказывал Стиву услышанные от одноклассников жуткие истории, из тех страшилок, от которых потом сон не идет и на душе одновременно очень страшно и весело – весело даже больше, когда ты не один; Баки пугал Стива ожившими занавесками и хохотал, не боясь никого разбудить. Тогда Стив, хоть и смеялся сам, говорил, что Баки – просто дурак, и вставать совсем рано, и лучше бы он замолчал, а Баки в ответ заводил совсем другие рассказы; он долго не признавался, что выдумывал их сам. Баки вдохновенно болтал про злодеев, классических – таких, которые бывают только в хороших книгах и плохих фильмах, и про хорошего парня – сильного и смелого героя с большим сердцем, который под конец каждой истории спасал от злодеев мир.
– Он солдат? – спрашивал Стив, и Баки пожимал плечами:
– Не знаю. Может обычный человек стать героем?
– Наверное, может, – говорил Стив перед тем, как сладко зевнуть. – Я вот смогу. Когда вырасту.
Вообще-то, уже тогда Стив думал, что героем станет Баки.
Это было так очевидно.

Стив заказывает омлет в первом попавшемся кафе в Джерси-Сити. В ожидании, от нечего делать, разглядывает раздел десертов в меню; перед глазами у него – визит бродячего цирка в Нью-Йорк, ради которого они прошли пешком полгорода, и Стив устал тогда, но, конечно, не подавал вида, только кашлял иногда, и Баки всегда предлагал передохнуть. Женщина на арене закидывала ногу себе за шею, акробаты кувыркались в высоком прыжке, клоуны были действительно смешными – для четырнадцатилетнего Стива тот день казался лучшим из всех; потом они взяли по мороженому и, гуляя по побережью Кони Айленд, встретили по пути компанию приятелей Баки, но тот задержался только для приветствия – как и всегда, выбирал Стива; в те годы этот выбор казался Стиву не таким уж логичным. Он редко признавался в своих сомнениях Баки, успевшему подрасти, начавшему привлекать к себе много внимания, популярному, уже тогда неплохо сложенному, и Баки на той прогулке начал, как иногда делал, допытываться сам, прыгал вокруг Стива, буквально – прыгал, фыркая от смеха. Весь вид Баки просто кричал о том, как прекрасна жизнь, а Стив твердо отвечал ему, что не собирается жаловаться человеку, который застрял в пятилетнем возрасте. Баки только подмигивал:
– Не на что тебе жаловаться, Стив.
И Стив думал, что правда ведь – не на что; а потом Баки, быстро и не смущаясь, слизывал с пальцев подтаявшее мороженое, и тогда Стив замолкал вовсе, запрещал себе пялиться на это зрелище, но все равно косился как завороженный, пока Баки, вытирая губы, рассказывал ему что-то о девчонке, которую собирается пригласить в кино, но подозревает, что она может ему отказать, потому что не повезло еще ни одному парню из их класса.
– Будешь так же вокруг нее прыгать – точно откажет, – подначивал Стив, принимал серьезный вид, пихал Баки в плечо кулаком, и тот вытягивался в струнку, демонстративно выпрямлял спину, чеканил шаг.
– Будешь таким же вредным – не познакомлю тебя с ее подружкой!
Не то чтобы Стив горел желанием; в тот момент он думал только о том, что ни одна девчонка не сможет не согласиться на свидание с Баки.
Он же такой красивый.

Тогда эта мысль пугала Стива, казалась неудобной и немного неправильной; сейчас, когда мотоцикл набирает скорость и он наконец знает, где в очередной раз остановился Баки в своей бессмысленной гонке, – совсем даже нет. Перед глазами у Стива – книги сказок и влажное полотенце, которым Баки вытирал его лоб во время болезни; их первое, конечно же, неудачное двойное свидание, на котором Стив жутко смущался; рисунки, которые Стив впервые смог продать за настоящие, не такие уж плохие деньги, а Баки за день до продажи рассматривал их так завороженно, что благодарность затапливала Стива с ног до головы; у Стива есть еще сотня таких же счастливых воспоминаний, которые приносят облегчение, а еще – веру.
Веру в то, что однажды, совсем скоро, к ним добавится еще сотня новых.

Стив продолжает искать.

сайд-стори к "задолбала твоя америка", кинк на красиво спящего баки и все такое. *___* ленивый рейтинг.

я дома, 813 слов

Прослушать или скачать Jeremih Fuck You All The Time бесплатно на Простоплеер

Стив застывает на пороге. Баки спит, вытянувшись на животе, обнимая подушку – и на это редкое зрелище можно смотреть вечно: пальцы левой руки запутаны в стриженых волосах, лоб упирается в сгиб локтя правой, почти не видно лица, только губы, изогнувшиеся в спокойной усмешке.
Когда-то Стив не слишком хотел переезжать в Башню, но кому он врет – теперь это его дом. Баки на кровати в их комнате, и это очевидно как никогда раньше.
И – кому он врет, снова – смотрит Стив совсем не на руки и не на лицо.
Баки спит как обычно, голым, во всей красе, поясница едва прикрыта простыней; Стив подходит, стараясь не наступить ни на что в полумраке комнаты, садится на постель прямо так, в измазанной неизвестно чем форме – как может тихо и осторожно, – смотрит.
Ноги, задница, спина, блеск металлических сочленений и звезда на плече.
Стив смотрит, смотрит, смотрит.
Не удерживается, протягивает руку, гладит по щеке; Баки – теплый, сонный, живой, свой – тут же поворачивает голову, льнет к ладони, ластится, кажется, даже не просыпаясь толком.
– Стив?.. – тянет, урчит буквально, и низкий звук эхом разносится в ушах Стива. Эхом теплоты, эхом неожиданного умиротворения.
Эхом желания.
Последнее может подождать – Баки все еще не так уж часто удается заснуть, проспать хотя бы до рассвета, Стив не может лишать его этого, не собирается, качает головой, едва слышно произносит:
– Спи, – но Баки – во сне или специально, черт ведь разберет – подтягивает ногу, сгибая в колене, Стив не может не смотреть.
Не может не видеть.
Стива считают сдержанным – зря; есть вещи, на которые у него попросту не хватает терпения. Он склоняется, носом утыкаясь в шею Баки, целует позвонок, и еще один ниже, шепчет почти виновато:
– Я бы оставил тебя в покое, – усмехается, – не могу, – указательным пальцем ведет по спине, касаясь целой цепочки старых, не заживших до конца шрамов, о которых Баки рассказывает коротко, сам помнит немного, – я быстро, но если ты не… – Баки заставляет его замолчать – вытаскивает правую руку из-под подушки, накрывает ладонь Стива у щеки, губами вжимается в самый центр, и Стив кожей чувствует его улыбку.
Редкую, настоящую.
– Заткнись, – советует Баки, не смеется, кажется, только потому, что слишком расслаблен, – я сплю, – ерзает в противовес своим словам, прогибается вдруг в пояснице.
Простыня соскальзывает совсем; Стив выдыхает.
Резко, громко – звук кажется особенно неуместным в мерной тишине спальни, и Стив решает, что без разговоров действительно можно и обойтись. Избавляется от обуви, формы – торопливо, быстро, чудом не разрывая крепкую ткань, – возвращается на кровать, и Баки, не открывая глаз, ловит его за руку снова, притягивает к себе, облизывает пальцы. Медленно, по очереди, широко обводя языком, не смотреть на это – невозможно, думать о чем-то еще – невозможно; таким спокойным в постели Баки еще не был.
Таким открытым.
К его слюне Стив добавляет смазку, новый постоянный предмет на тумбочке – рядом с коробкой патронов, бутылкой воды и салфетками, Старк зовет это «джентльменским набором»; все еще пытается не торопиться, вводит палец, сразу за ним – второй, Баки ерзает снова, напрягается всего на секунду, что-то глухо шипит, но – привычный уже – совсем не от боли. Стив вытаскивает пальцы медленно – Баки опять ворчит, – ложится сверху, накрывая, укрывая собой; это сложно, никто из них уже не маленький и не слабый, но иногда хочется попытаться; зажмуривается на секунду, языком оставляя влажную дорожку на чужом плече.
Входит, не зная, чего ему хочется – то ли чтобы Баки не сильно тревожился сейчас, то ли чтобы стряхнул остатки сна, выгибался, умолял поторопиться; и Баки выгибается – но молчит, только пальцы впиваются в подушку. Пальцы Стива – в его бока, Баки всем телом пытается потянуться вверх, прижаться, подставиться, и Стив начинает двигаться, изнывая сам, он действительно готов позорно ныть сейчас – от того, как медленно.
От того, как хорошо.
Каждый толчок – долгий, на всю длину, до упора, так, наверное, застывает время; спустя бесконечность Баки стонет впервые – хрипло, протяжно, на одной ноте, – откидывается назад, так, что они оба почти садятся, Стив ловит равновесие, обнимает Баки поперек живота, на ощупь обхватывает член, ускоряет наконец темп.
Рука Баки – живая, теплая, хотя для Стива уже нет разницы – накрывает его собственную; он прижимается спиной, еще, затылком упирается в плечо Стива, стоны – короткие теперь – вылетают из приоткрытого рта с каждым движением, с каждым вздохом Стива. Прекращаются вдруг; они падают обратно, Баки цепляет зубами подушку, прокусывает, кажется; Стив двигает бедрами еще несколько раз, Баки поворачивает к нему голову, круто, неудобно, так и не открыв глаза, и Стив рывком наклоняется, сцеловывая с его губ что-то непроизнесенное; мокрый настойчивый язык Баки – как последняя капля.
Как вспышка.
Оргазм для Стива – что-то сродни потере сознания.
Всего на секунду, но; он приходит в себя быстро, и время все еще ползет как улитка, и воздух словно застывает, сгущается вокруг, скрывает их от всех остальных, и в комнате до сих пор темно; Баки лениво ведет плечом, Стив, опомнившись, выскальзывает из него наконец, скатывается на бок. Баки поворачивается тут же на спину, закидывая руку за голову Стива, железные пальцы, теплые почему-то, выводят бесконечные узоры на загривке.
– Я дома, – выдыхает Стив больше сам для себя, прикрывая ладонью глаза; Баки хмыкает тихим согласием.
На наволочке, прямо над его плечом – отчетливые следы зубов.

снова сайд-стори к "задолбала твоя америка". котики и смена раскладки.

выходной, 1372 слова

На щеке Стива – свежая ссадина, на шее – царапины от задевших его осколков толстого оконного стекла, на лице – усталость и недовольство; они откровенно хреново сработали сегодня, Баки знает об этом, выкрасть документы из чужой лаборатории можно было и без лишних десятков выстрелов, но что вышло – то вышло.
Плевать он хотел на сожаления.
И на сожаления Стива – тоже.
– Ну уж нет, – Баки останавливает Стива, освободившегося уже от костюма, на полпути к выходу из комнаты. В Башне отличные ванные комнаты, но душ – не то, что нужно Стиву сейчас, Баки уверен, это не поможет расслабиться, раз уж не помогает ему самому. – Не торопись, – Баки ухмыляется, сокращая расстояние между ними, и Стив смотрит так, словно спрашивает разрешения.
Словно они не трахались уже десяток раз; словно не говорили об этом – идиотские, неудобные разговоры, Баки предпочел бы обойтись вовсе без них, только, кажется, из двоих именно Стиву понадобилось все разложить по полочкам.
Именно Стив продолжает относиться к их изменившимся отношениям как к сновидению. Баки не против снов – приятных, – но реальность с некоторых пор кажется ему гораздо более привлекательной.
– Не дури, – советует он Стиву, обрывая его не произнесенные еще «точно ли ты уверен» и «мне все еще не верится». – Выходной, Стиви, – шепчет он Стиву в губы, намеренно заставляя себя помедлить. Баки знает – кое в чем Стив гораздо нетерпеливее его самого, – у нас чертов выходной.
Стив сшибает его тут же единым напором: налетает, оттесняет к стене, не переставая целовать, прижимает, пальцами шарит по молнии куртки; Стив кажется изголодавшимся, и да – он на самом деле такой.
Еще бы.
Целый гребаный век.
– Не представляешь, – выдыхает Стив, справляясь с застежками, вечно жалуется, что их слишком много; хорошо еще, не знает, каким идиотски неудобным в этом смысле был костюм, который Баки таскал в ГИДРЕ, – ты даже не представляешь.
Баки откидывает голову, подставляя под поцелуи шею; о, он представляет прекрасно. Представляет, как тяжело было Стиву считать его мертвым. Представляет, как тяжело было Стиву увидеть его вдруг живым. Представляет, как тяжело было Стиву перестраиваться, укладывая у себя в голове воспоминания о том человеке, что когда-то был Баки Барнсом, и том, кем он стал теперь; пытаться не разделять прошлое и настоящее, а совместить хоть как-нибудь.
Представляет, как тоскливо было понимать, сколько времени упущено; Баки тоже было тоскливо.
Не сейчас.
Не сейчас – когда он, опустив левую руку, нетерпеливо разрывает на Стиве белье; когда Стив тянет его на себя, выпутывает из рукавов куртки, обхватывает так сильно, что в иные времена Баки задохнулся бы прямо в его объятиях; когда они падают на кровать, Баки спиной сминает скользкое покрывало, пальцами впивается Стиву в бок, туда, где нет следов сегодняшней заварушки.
– Эй, – он закашливается, смеется, стоит Стиву навалиться на него всем телом, – ты охуенно тяжелый, знаешь?
Стив напрягается – Баки чувствует, как под его руками перекатываются мышцы, твердеют плечи; фыркнув, он всей правой ладонью проводит по спине Стива вниз, до поясницы, вверх-вниз, и снова, и снова.
– Я не в претензии, честно, – Баки ухмыляется, – но, – рывком переворачивает их обоих, подминая Стива под себя, приподнимается, почти командует: – На живот.
Стив не спорит, только недовольно мычит что-то, Баки видит все еще привычный голод в его глазах, но сейчас он настроен расслабиться, а не просто выпустить пар, и Стиву придется потерпеть; Баки стягивает футболку, стаскивает брюки вместе с бельем, опускается Стиву на бедра, почти ложится сверху, грудью касаясь его спины; Стив перехватывает левую руку, переплетая их пальцы – в этом Баки не может отказать. Он боялся, чертовски боялся, что протез окажется препятствием, очередным поводом для Стива разделить Джеймса Барнса и Зимнего Солдата, однако – Стиву нравится его рука, пиздец как нравится, настолько, что он порой с трудом скрывает это на людях.
На спине Стива – целая россыпь синяков, он пострадал, как всегда, гораздо больше, вынужденный работать руками вместо хорошей винтовки; Баки плевать, насколько быстро все это заживет. Он вжимает правую руку в кровать, аккуратно, на пробу проводит языком вдоль позвонков, от шеи к лопаткам, Стив ахает – длинный, невнятный звук. Баки не может не продолжать.
Не осторожничает уже, сползает чуть ниже, вылизывает – широко, долго, со вкусом, по-животному совершенно; Баки не видит лица Стива сейчас, но может себе представить, ухмыляется, изгибаясь, языком добираясь до копчика.
– Баки, – Стив начинает сдавленно, не отпуская руку, ладонью проводя по металлу от локтя до запястья; Баки знает, что он охренительно осторожен в такие моменты, и ему достаточно этого знания, чувствовать – не обязательно. Это почти не обидно. – О, черт, о. Черт.
Баки не отвечает; усмехаясь, целует Стива туда же, где только что был язык: спина, бока, задница, лопатки – вырывает все новые и новые «о черт», вырывает стоны, вырывает «блядь», хохочет, цепляя Стива за плечо, заставляя перевернуться на спину:
– Ого, – сверкая глазами, Баки проводит пальцами по его груди, стирая пыльные разводы, – вот тебе и приличный Капитан.
Стив смеется – редкий его смех, откровенный, яркий, как вспышка на солнце, – тянет руку, ухватывая пару коротких прядей на затылке Баки, притягивая его ближе, смеется снова, он наконец расслаблен достаточно.
– Вот не надо, – тянет Стив, Баки падает на него, не удержавшись, члены трутся друг о друга, Баки прижимается сильнее, это, в общем, похоже уже на секс, на чертовски неубедительное подобие, – я говорил уже. Помнишь, вчера, – Баки закусывает губу, Стив тут же округляет глаза, но продолжает – почти не прерывисто. Очень упорно, – я не буду играть в капитана и сержанта.
– Ну, – Баки ведет головой, волосы трутся о ладонь Стива, о его пальцы, – тогда это охренительно. Охренительно здорово, что я больше не сержант, – он не дает Стиву задуматься об этом больше секунды, отстраняясь тут же, выпрямляясь, Стив разводит ноги раньше, чем Баки опускается между.
Терпеть уже невозможно.
Он выводит Стива обычно этим, доводит до кипения промедлением, но сейчас – быстро, неаккуратно облизывает пальцы, вводит сразу два, сгибает слегка, Стив рычит, но не от боли, для него это – пара секунд, заживает все как на собаке, да и о какой боли думать вообще, когда Стив под ним? Когда Стив – неприлично для себя растрепанный, уставший, потный, покалеченный кое-где – немедленно просит «еще».
Баки добавляет третий палец, двигает; левой рукой проезжается по ноге Стива, внутренней стороне бедра, терпеть уже невозможно, дышать тоже тяжело и трудно представить, что было бы, если бы все сложилось иначе.
Что, они никогда не смогли бы – вот так?
Не смогли бы?
Баки не собирается представлять.
– Я, – Стив обхватывает свой член, накрывает ладонью, капля пота медленно ползет по его виску, – о боже. Не могу больше.
– Боже, – передразнивает Баки; не может смолчать даже сейчас, когда, хмыкнув, медленно вытаскивает пальцы, пристраивается, толкается внутрь, – богу сейчас лучше прикрыть глаза, Стив.
Стив смеется – хрипло, рвано, – двигает рукой раз, другой.
– Бак. Заткнись.
Он затыкается.
Входит почти до конца – Стив тут же подается навстречу, – толкается быстро, сразу, без промедления, сил никаких уже нет, Стив впивается пальцами в живое плечо, снова притягивая к себе, поднимает ноги, Баки ускоряется, а Стив все тычется губами ему в висок, все требует:
– Быстрее, – ненасытный, невозможный, настолько не Капитан Америка сейчас, что Баки накрывает с головой всем этим.
Одним простым ощущением – Стив.
Это Стив, рядом с ним, под ним, вокруг него; просто Стив, никакой, на хуй, ГИДРЫ, никакого Фьюри, никаких подзаебавших Мстителей. Стив.
– Стив, – Баки целует его, коротко – скулы, губы, подбородок, кадык. Стив смыкает ноги за его спиной, заставляя податься вперед, и Баки наваливается совсем, кусая его за плечо, сдерживая бесконечное – Стив, Стив, Стив.
Стив не перестает двигать кулаком, костяшками пальцев проезжаясь по животу Баки; он поднимает голову – голода больше не видно, Стив прикрывает глаза, выстанывает что-то тихо; звук его голоса, трепещущие ресницы, ссадины, капли пота над верхней губой – все вместе – гребаный секс, и Баки не может с этим справиться, рывками двигает бедрами еще пару раз; кончает, умирая от желания не останавливаться. Выпрямляется, выскальзывает осторожно – Стив протестующе охает, и Баки перехватывает наконец его ладонь, отводит в сторону, наклоняется, опуская голову к члену. Проводит языком по всей длине, обхватывает губами, посасывает; Стиву не нужно многого, он и так на пределе, несколько лишних секунд до разрядки, пытается предупредить, но Баки не обращает внимания – широко улыбается, сглатывая, облизывает губы. Стирает одним движением запястья белые следы вокруг рта, подтягивается на локтях, Стив моментально вовлекает его в поцелуй – долгий, глубокий, – они не целуются, попросту лижутся, Стив жарко дышит ему в рот, пальцами обеих рук цепляется за волосы; Баки откатывается на спину, и Стив, отстранившись, поворачивается на бок.
Баки берет его руку в свою – металлическими пальцами снова и снова стирает грязные, не смытые еще следы с тыльной стороны ладони; Стив смотрит завороженно, Баки расплывается, растекается в улыбке, словно сытый кот. Улыбка Стива, напротив – в самых уголках губ, едва заметная, мягкая, такая, как нужно.
Она есть.
У них всё есть.

@темы: графомания, winter captain